Столичный воздушный порт поражал воображение. Он раскинулся на добрую милю в длину и половину мили – в ширину. Грузовая его часть занимала громадное поле у подножия плоского холма, на котором расположилась часть пассажирская. Издалека холм напоминал лысину великана, утыканную ажурными свечками, роль которых играли причальные мачты дирижаблей. К мачтам пассажиров доставляли рельсовые повозки, запряжённые осликами (лошади через одну шарахались в ужасе от дирижаблей, когда те прогревали моторы). Десятки воздушных кораблей висели в воздухе. Несколько разобранных гигантов лежали рядом с ремонтными эллингами, напоминая частично разделанных китов.
Чуть в стороне от здания главного терминала, рядом с гостиницей для транзитных пассажиров выстроилось несколько рестораций. В воздухе здесь причудливо сочетались ароматы машинного масла и навоза, свежей выпечки и жареного мяса, цветущих лип и чего-то неуловимого. Волшебного, навевающего добрые воспоминания…
– Ишь ты! Спирт гонят! На ржаном хлебе, – авторитетно заявил монструозный господин в котелке. Пиджак из шерсти тонкой выделки деликатно обтекал покатые плечи, высокий ворот шёлковой рубахи подпирал гладко выбритый подбородок. Лицо, обезображенное десятком разнокалиберных шрамов, вызывало у большинства окружающих неудержимое желание оказаться как можно дальше от его обладателя, причём как можно скорее. Тот же, кто этому желанию не поддался, мог разглядеть умные и шалые карие глаза, которые так и лучились интересом к жизни.
– Эх, сейчас бы наливочки… Заказать, что ли? – и гигант улыбнулся. Стало окончательно ясно, почему люди не замечали его взгляда. Улыбка обнажала не очень ровные мощные зубы, многие из которых были заострены, но совсем не те, что заострила матушка природа. Точнее сказать, не только те…
– Давно узнать хотел, мистер Салех: вы только спирт и кровь чуете? – собеседник громилы прятался за разворотом «Имперских ведомостей», крупнейшего печатного издания на континенте. На первой полосе красовалось фото молодого аристократа, стягивающего лайковые перчатки с изящных рук и неприязненно прищурившегося в сторону фотографа. Под ногами у него распростёрлось искорёженное тело. Лицо молодого человека выражало крайнюю степень раздражения, щегольской цилиндр был украшен десятком мелких отверстий. Сюртук – тоже.
