Весна.
На косогорах печет.
Но в лесу, в его сонной, глухой чащобе, весна еще слабо чувствуется. Разве, что птицы, стали шумливей.
Молодая волчица проснулась.
Послушала лес, еще не шевелясь и не открывая глаз.
Потом вытащила морду из-под лапы и огляделась. Глубоко втянула в свои молодые, сильные легкие колючий холодный воздух.
Лизнула свой живот.
Нежно и ласково.
В животе что-то происходило, и это было ей приятно.
Волчица тяжело поднялась.
Встала нетвердо, перебирая лапами.
В животе зашевелились, закувыркались какие-то комочки, ей пока непонятные.
Весна.
Ее третья весна.
Она медленно обошла кругом свою лежку. Понюхала воздух у самого снежного наста.
Никого.
Волчица осторожно подняла морду вверх.
На вечернем небе слабо перемигивались маленькие бледные звездочки.
Она нашла ту, которая почему-то нравилась ей больше других, и замерла, глядя на нее.
Эта маленькая звездочка посереди темно-синего неба напоминала о ее самце, о том времени, когда они вдвоем, прижавшись боками друг к другу, смотрели в это красивое и чистое пространство над ними.
От этих воспоминаний она вздрогнула всем телом и завыла протяжно и жалобно на мерцающий огонек далеко в небе.
В ответ в ее животе опять зашевелились беспокойные комочки.
Она чувствовала: то необычное, что происходит у нее в животе, прямо связано с ее самцом и с их играми в морозные, вьюжные дни два месяца назад.
Как она была счастлива в те дни!
Он, большой и сильный, с жесткими грубыми волосами и симпатичной темной тенью по хребту, почему-то выбрал ее, совсем еще молодую волчицу, глупую и вертлявую. Но он ее приструнил и многому научил. Быстрый и отважный на охоте, с нею он всегда был ласковым и осторожным.
Он был…
Осознав это, она засуетилась и, сделав еще несколько небольших, медленных кругов, остановилась и, задрав морду, завыла, теперь очень тихо и тоскливо:
– У-у… у-у… у-у…
От напряжения она закашлялась и замолчала. Но все же прислушалась, замерев в напряжении. Даже в животе прекратилась беспокойная кутерьма.
