Горячие авторские
благодарности:
злокозненному Сашию – за оттенение
Хольгиной добродетели;
Михаилу Черниховскому – за косы,
сабли, полотенца и прочие ночные безобразия;
Андрею Уланову – за мужскую
солидарность;
Елене Беспаловой – за черно‑белое
и цветное;
Анне Полянской – за моральную и
техническую поддержку;
а также Фальку, Рыске, Паське,
Весте и Фуджи за бесценное наглядное пособие!
При написании этой книги не
пострадало ни одного шипонского зайца – только нервы
заводчика‑консультанта Нилы Лозовенко‑Урсу.
В паутине судеб нет ни одной
лишней нити, даже самая узкая тропка к чему‑то ведет. И только
Хольге известно, сколько раз мир оказывался на краю гибели из‑за
одного взмаха крысиного хвоста – и сколько раз бывал спасен
им.
Богопись, глава
23
Глава 1
В одиночестве крыса тоскует и
чахнет.
Трактат «О тварях земных,
водных и небесных»
Бабка Шула ушла на небесные дороги ночью, во сне, и обнаружила ее
соседка, заглянувшая одолжить чашку муки. Старушка лежала бледная и
хладная, с вытянутыми поверх одеяла руками, и вид у нее отчего‑то
был очень довольный: не то сама Хольга сподобилась проводить, не то
открывшееся перед смертью будущее (ведь по ту сторону времени нет,
вся паутина судеб как на ладони) до того Шуле не понравилось, что
она с радостью променяла его на Вечный Дом.
Соседка подняла крик, набежали
бабки‑подружки и деловито заголосили, вмиг разнеся скорбную весть
по веске. Не прошло и пяти лучин, как чистенькая переодетая
покойница лежала в вытащенном с чердака и протертом от паутины
гробу, а узелок с «могильными» сбережениями был передан Цыке и
Миху, взявшимся выкопать могилу и сколотить надгробную клеть.
Молец, которому тоже кой‑чего перепало, благоговейно начищал
песочком статую Богини, дабы на отпевании и Шуле было приятно, и
Хольге не стыдно. По веске пошел запах творожных лепешек, главного
угощения за поминальным столом. Каждая хозяйка норовила
расстараться, чтобы гости налегали именно на ее кушанье: по
поверью, с творожниками‑дорожниками из избы уходили мелкие беды –
чем больше съедят, тем больше уйдет. Сыпали в тесто и мак, и
сушеные сливы, и виноград, и даже медьки в середку запихивали, кто
побогаче. Не у всех, конечно, такое объедение выходило – теми, что
Колай принес, впору гвозди заколачивать, – но покойной все
равно почет. В веске‑то почти все друг другу родня, даже Сурок на
похороны собирался, хоть и не мог припомнить, в каком колене Шула
ему теткой приходилась.
