Читать Эпизоды народной жизни начала XX века - Анатолий Демин

© Демин А.П., 2020

© Издательство ИТРК, издание и оформление, 2020

Посвящается моей бабушке – тульской крестьянке Мироновой Евдокии Кузьминичне, родившейся в 1889 году и прожившей восемьдесят шесть лет

Помещик Жеребцов Леонтий Аркадьевич, дослужившийся до звания штабс-капитана в пехотном полку, выйдя досрочно в отставку, поселился в своём родовом имении в Тульской губернии, близ небольшой деревни, протянувшейся вдоль живописной речки Плавицы. На берега Плавицы, облюбованные и обжитые восточными славянами ещё в древние времена, были часто, будто бусины на нитку, нанизаны пара сёл, каждое не меньше чем на сотню дворов, и полтора десятка деревень, одна из которых, до того, как крестьянам дали вольную, принадлежала предкам штабс-капитана.

Леонтий Аркадьевич, впитавший науку рачительного хозяйствования на земле ещё в отроческие годы от своего отца, Аркадия Петровича, по прибытии в имение не мешкая с головой погрузился в дела. Прежде всего, после учинённой ревизии, уволил управляющего, нанятого за два года до своей смерти покойным батюшкой и, по сути, безнадзорно радевшего на своей должности больше к своей личной выгоде, чем на пользу поместью. Далее понудил деревенского старосту пересмотреть условия найма на полевые работы подопечных крестьян, обещая для них в будущем немалые прибытки; радикально поменял старые подходы к севообороту и много чего прочего. Словом, приложил свои таланты ко всем сторонам сельской жизни и предпринимательства.

Плоды усилий новоявленного помещика не заставили себя долго ждать, и уже через пять лет он прослыл по всей округе передовым аграрием и примерным семьянином, обзаведясь к тому времени и женой, и двумя прехорошенькими дочками. И всё бы, как говорится, слава Богу, но со временем стала ходить о нём молва как о человеке, непомерно требовательном, чересчур взыскательном ко всякому нанятому работнику, а в особенности к домашней прислуге. Возмущение и даже гнев помещика Жеребцова могла вызвать любая незначительная трудовая оплошность, и даже то, чему иные господа не придали бы решительно никакого значения, он мог почесть совершенно недопустимым и наказуемым – не розгами, как при крепостном праве, разумеется, а штрафным рублём при выплате заработка, но прежде – унижением любыми поносными словами, какие только могли прийти в его возмущённую голову. Дабы живописание этой особенности натуры Леонтия Аркадьевича получило штрих-другой очевидной наглядности и большей убедительности, к месту будет помянуть и несколько случаев из множества подобных, бывших с ним.