Читать Айза - Альберто Васкес-Фигероа

«Айза» – логическое продолжение истории семьи Пердомо Марадентро[1]. Оно родилось не в тени успеха первой книги, а скорее потому, что я был не в состоянии покинуть такую героиню, как Айза, успевшую стать моей плотью и кровью.

Есть персонажи, которым удается (к сожалению, это случается нечасто) завладеть волей автора. Они управляют им по своему желанию, живут в его сознании и в сердце, проникают в его сны, и наступает такой момент, когда он начинает бояться, что сойдет с ума.

Это притягательное и одновременно тягостное ощущение; это яростная борьба между страхом от сознания, что кто-то вознамерился занять твое место, и несказанным удовольствием от возможности прожить еще одну жизнь, поскольку за одну секунду из тихого кабинета над морем на Лансароте можно попасть в жару, пыль и насилие венесуэльских льянос[2] или гвианскую сельву.

Когда в уме писателя рождается персонаж вроде Айзы, именно он переносит автора туда, где находится, а не писатель помещает его туда, куда захочет.

И когда Айза говорит и думает, это она заставляет писателя говорить и думать, даже если он не собирался этого делать.

Айза завладела мной в «Океане», и поставить заключительную точку в этом романе было все равно что убить ее, когда ей еще не исполнилось и восемнадцати и она не успела раскрыться как личность. Я оставил ее на корабле, когда вдали уже показался венесуэльский берег, и чувствовал такое любопытство, какое мог бы испытать любой читатель, желая узнать, что именно случится в этом экзотическом и чудесном месте.

Я видел Айзу, которая была частью меня самого, в стране, которая в какой-то степени была моей второй родиной. Я старался представить себе, что должно произойти, когда столкнутся два мира и две такие разные формы мировосприятия, и, хотя я это обдумывал, у меня было такое ощущение, что, пока я это не напишу и не смогу прочитать, Айза не будет существовать.

В определенной степени мы, писатели, по роду своей профессии страдаем одной слабостью: не верим ничему, кроме печатного слова, и идеи и даже слова представляются нам чем-то несущественным и не имеющим цены до тех пор, пока они не запечатлены на бумаге. Грубо говоря, это как если бы Наполеон начал существовать лишь с того момента, когда была издана его первая биография.

Айза не должна была умереть; вот почему в один прекрасный день я не выдержал, сел за машинку и заставил ее воскреснуть почти исключительно для того, чтобы удовлетворить свое нездоровое любопытство и посмотреть, что произойдет, когда она столкнется с миром, столь непохожим на море и Лансароте, каким, по моим сведениям, был Каракас, а также льянос и сельвы венесуэльской провинции.