Читать Этюд в черных тонах - Хосе Сомоза

José Carlos Somoza

Estudio en negro

© José Carlos Somoza, 2019

© К. C. Корконосенко, перевод, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020

Издательство АЗБУКА®

Моему отцу

Однажды ты попросил оставить тебя дома.

Вот он, дом. Оставайся навсегда.

Театральный успех смерти неоспорим: она не сходит с подмостков с самой премьеры и не нуждается в репетициях, чтобы оставаться совершенной.

Сэр Генри Джордж Брайант. Очерк английского театра (1871)

Смерть оказалась быстрой, но утешительной – это было как дотянуться пальцами до того места на спине, которое чесалось уже несколько часов кряду.

Такая болеутоляющая, действенная, почти сочная.

Не было ни агонии, ни врача, ни друга, ни родственника, чтобы его оплакать, не было ни катафалка, ни носильщиков, ни вороных коней с перьями, ни вдовицы с вуалью во главе траурной процессии. Решительный момент застал его сидящим. Затем двое мужчин подняли его, запихнули в мешок и вынесли из дому. Дальше – была не тишина[1], а банальная тряска в телеге, совершенно не подходившей для такого скорбного содержимого.

Уже стемнело, когда дребезжащая колымага наконец-то остановилась. Мужчины слезли с телеги, открыли мешок, и покойник тоже ступил ногами на землю. Его пригласили войти в совершенно незнакомое строение. На первый взгляд оно выглядело как разрушенный дом или ферма. Здесь пахло навозом, мебели почти не было. Тот Свет, разумеется, любого заставит утратить веру.

Один из его спутников остановился в самой просторной комнате и зажег масляную лампу.

– Как вы себя чувствуете?

Покойник изобразил на лице усталость и скуку. Это негостеприимное жилище не слишком его воодушевляло. Он вспоминал свою богатую событиями жизнь, а при сравнении даже та финальная вспышка виделась ему куда более уместной и отрадной, нежели это пыльное Ничто (а кстати, спросил он сам себя, куда же подевалась та девушка, виновница его смерти?). Однако вся известная покойному наука девятнадцатого столетия с ее грохочущей машинерией, с теориями о неверующих обезьянах и с англиканской религиозностью не помогала ему понять, как должна выглядеть жизнь за последним порогом. Покойный решил, что как-нибудь да приспособится. Ничего лучшего у него уже не было, но и ничего худшего тоже.