Литература умерла, роман умер, умерли толстые журналы… А на самом деле умер читатель (его наконец уговорили, что читать – нечего), – и за гробом его скорбно идут сотни тысяч русских писателей.
Зато растет территория писателя. Русский писатель плодится быстро и живет во всем подлунном мире. Чуть ли не ежедневно встречается с такими же, как он, устраивая чтения, фестивали и конгрессы, симпозиумы и семинары, круглые столы и дискуссии.
Если наложить друг на друга две линии – нисходящую (читателей) и восходящую (количество писателей), то получится – в параллель с демографическим – весьма драматичный литературный крест.
Но, может быть, мой взгляд слишком пессимистичен? Ведь есть и позитивные симптомы. Это прежде всего заинтересованность финансово независимых, весьма обеспеченных изданий в независимых, от публики в том числе, писателях. Не столько ради славы, сколько ради репутации.
У России два богатства: нефть/газ и русская литература. Причем если первый – исчерпаем, то второй – вечен. В мире всегда будут издавать, переводить, переиздавать, в десятый раз переводить – Толстого и Достоевского. И ставить Чехова.
Над судьбой русской литературы и судьбами русских писателей в конце 80-х задумались англичане. В 2011 году будет отмечаться двадцатилетие премии «Букер» на русской почве.
Проблема обнаружилась сразу и немедленно: премией стали награждать, но премируемые книги все равно продавались из рук вон плохо.
Недавно ситуация стала вроде бы меняться. Возникла тенденция: несмотря на затраты и неокупаемость, открывать новое современное искусство, поддерживать сложную музыку, читать настоящую прозу.
Сноб не может читать Донцову, ходить на Петросяна и украшать дом Никасом Софроновым.
Так появилась премия «Большая книга». Дорогая, затратная премия – но и настроения устроителей, «авторов идей» амбициозные.
Может быть, настоящей литературе повезло?
Но от количества затраченных денег литература впрямую не зависит, нет такой закономерности.
Необходимость каждый год каждому жюри каждой премии в обязательном порядке выбирать финалистов, а из них – лауреата (тучный год – или тощий, роли не играет) привела к искусственным родам финалистов и лауреатов.
Литературное время движется не от события к событию (что было бы правильно и естественно), а от сезона к сезону. И еще: букеровская гонка породила растущий от года к году «пузырь» романов, изготовляемых к премиальному сезону. Так обстоит дело и с «Большой книгой» – ради больших ее денег сегодня пишутся и издаются необычайно толстые книги.
