Читать Ломаная прямая - Пётр Таращенко

Раскинувшись на просторной тахте, над которой висела картина «Благовещенье» кисти дружественного живописца Петра Верховского, Карагодин, вооружённый мини-наушниками Sony, рассеянно слушал кассету с произведениями композиторов–минималистов, и предавался смутным мечтаниям. «Вот, – думал он, – умеют же люди, всего три ноты, а имя уже в вечности. Чтобы и мне такое придумать, чтобы не дюже трудоёмкое, но на века».

     Давно пребывающий в статусе свободного художника Карагодин питался «проектами», приносившими пусть нерегулярные, но порой достойные плоды, которые позволяли ему не прерывать связующую нить со столицей, где прошли его университетские годы, где обретались Шерами, Виталик Шаламов, Вова Короляш, роскошная Дарья Алейникова,  эпатажная Алёна Лиепиньш и масса прочих достойнейших и благородных людей. А также значительное число земляков из геройского города на Волге, презревших провинциальное благополучие во имя рискованной, но такой упоительной московской жизни. Потакая порой случайной прихоти, он садился в поезд, при случае увлекая с собой бизнес-импровизатора Валдомиро, также свободного от регулярных занятий, умеющего затеять непринуждённое, а порой и грозное веселье. На Павелецком вокзале их обычно встречала машина от фирмы КОРО, возглавляемой удачливым и харизматичным  Вовой Короляшем, старинным другом, собравшим под знамёна своей фирмы соратников по жизни и всегда готовым поддержать любую креативную затею.

     Впрочем, московская кутерьма быстро становилась докучной, утомляла, навевала мысль о суете сует. И он возвращался на провинциальные берега, где, как правило, им овладевал очередной порыв деятельности.

Здравствуй, товарищ.

Вялые звуки фортепьянных триолей были неожиданно сдобрены ритмическими трелями телефонного звонка, придавшими опусу оптимизма и свежести.

     «Сильный ход, – восхитился Карагодин, – чувствуется рука мастера. Впрочем, где–то я это уже слушал… Господи, у Пуленка слышал, в опере «Человеческий голос». Триоли неожиданно закончились, и Карагодин осознал, что напористые трели – часть реальности, –  ими исходил чёрный телефонный аппарат, карболитовый раритет 60-х годов, подарок знакомой феи.

      «Ни сна, ни отдыха измученной душе… Кому-то я нужен?» – недовольно поморщился Карагодин и трубку – снял.