День – как день. На улице мокрый снег. Поставила чайник, и опять – за компьютер. Всё она… мне покоя не даёт, прабабушка моя, давно уж покойная, Вера Павловна! А ведь не видела её никогда, только на фамильном портрете – в летах уже, высокая причёска, властное лицо, полноватые полуобнажённые руки. А в снах моих – намного моложе, чаще в профиль, в чёрном кружевном платье, напряжённая, будто заточённая в клетку птица с опасной безуминкой в косящем глазу. Однажды, правда очень давно, я её – пусть это покажется странным – и наяву видела!
Было мне тогда лет семь, гуляли мы с братом по берегу искусственного Кременчугского моря, и вдруг…
Здоровенный дубовый гроб плывёт. Тогда по берегам много посёлков и местных кладбищ этим злосчастным морем размыло, но чтобы гробы по воде плыли?..
Прямо – корабль, только без паруса. А в нём – она! Я её по косе узнала. Таких кос просто не бывает, потому, что не может быть: чёрная, как смоль, – толщиной в ладонь, и на лбу чуть не в четыре оборота уложена. Мне про эту косу бабушка Дарья Петровна рассказывала. Всем косам – королева! Ни у кого из женщин нашего рода потом такой и не было.
Так вот, крышки на гробу нет, грудь у неё чем-то красным покрыта, и виден только череп с проваленными глазницами. Медленно плывёт, торжественно….
И, показалось, на меня косится! Глаз нет, а всё равно, даже, когда мы с братом домой прибежали, и то казалось.
И поняли все наши – попрощаться выплыла. Ведь где и как похоронена, никто не знал.
Вышла однажды за ворота драгоценности на маковую соломку менять – цирроз печени у неё был, боли невыносимые – и как в воду канула.
Говорят, видели её у какого-то лекаря из дальнего уезда, влюбился вроде до безумия, только ведь и дня с ним не прожила, скончалась… А отчего? Кто теперь скажет?.. Может, от болезни своей ужасной, может, ещё от чего.
Ходили слухи – памятник ей тот лекарь поставил, словно княгине какой… Но слухи – есть слухи.
Только теперь я поняла – ко мне она тогда приплывала, силу свою нечеловеческую не передав, упокоиться никак не могла. А я убежала, не приняла подарочка… Вот теперь – и наказание. Только усну, и – поехало: уже и я – не я, и живу не своей, а той, её жизнью в те стародавние времена в её доме со всем её семейством. И всё – будто наяву!
