«… О боль немилосердной ностальгии!
Что ищем мы в прошедших днях своих?
Зачем не можем жить, как все другие?
Что ищем мы и что в душе храним?..»
(из раннего )
Вся наша жизнь – это зал ожидания. Мы не можем жить настоящим. В голове у нас постоянно мечты о прекрасном будущем, о прекрасном далёко. Или же мы постоянно возвращаемся в свое далекое прошлое, где все видится через пыльное стекло далеких лет, и видна вся суть прошедших событий, где все нам мило, где все плохое забывается, и все еще впереди – мысли, желания, музыка в твоей голове, и нет еще нелепых и страшных ошибок. И ты невольно начинаешь думать – а хотел бы ты вернуться и начать жизнь с того самого момента, с чистого листа, когда нужно делать выбор, и выбор уже сделан и возможно, неправильно. Но все это ты осознаешь лишь спустя годы. Выбор и его последствия – с чем надо, наконец, смириться и принять настоящее как должное…
А настоящее, настоящий момент его жизни состоит сейчас в том, что он сидит в огромном зале ожидания, смотрит в окно аэровокзала, видит бегущих белоснежных птиц – лайнеры на взлете, видит манящие огни дорожек, видит летящие хлопья снега – все залито искусственным светом неона. И ничего настоящего – все ложь, ложь и ложь!..
Вот поэтому он сидит здесь, ждет свой рейс и старается ни о чем не думать. Всего лишь каких-то два часа назад он покинул свою уютную квартирку-келью на окраине города, поручив ее заботам своих соседей. Когда он вернется назад и вернется ли вообще – не думать, СТОП!
Все решено! Решилось в один момент. Пришло назначение на службу в далекой земле, Святой Земле. И вот он собрался, попрощался со своей прошлой жизнью.
Жизнь практически закончена!…Он уезжает, будет думать о душах прихожан, о душах братьев-монахов и о своей собственной, заблудшей. Все мирское, все суетное его больше не касается.
Возможно, он будет думать и скучать по своей прошлой жизни, будет испытывать приступы жестокой ностальгии, осознавая до конца свой нелегкий выбор.
Все в прошлом, все в прошлом…
Музыка в его голове, незнакомка из Питера и прочее, и прочее…
Он вздохнул, вцепился в свою суковатую палку, палочку-выручалочку, расправил темные одежды на своем исхудавшем теле, рюкзак на плече – и устало побрел в сторону зала отправления, зала, который все еще соединял его с настоящим.
