Читать Сам я родом из СССР. Воспоминания о себе любимом - Владимир Неробеев

Быть до конца честным не всегда получается. Поэтому, наверное, отвечая на вопрос военкома области, полковника Сухарева, я слукавил. Беда не ахти какая, но хотя бы здесь, на чистом листе бумаги надо быть откровенным. Сухорев спросил:

–У тебя же бессрочная бронь! Что же тебя так тянет под ремень?

Действительно, уже три года меня не брали в армию. Я был, не пойми кем: то ли баянистом, то ли певцом – солистом, балалаечником, гармонистом-частушечником в профессиональном хоре.

(Тогда, ой, как престижно было для каждого областного центра иметь народный хор). Наш хор любил и пестовал не кто иной, как первый секретарь обкома партии. Вот отсюда и бролнь!

Он редко пропускал репетиции: прямо с работы часов в шесть садился в зале в четвёртом ряду и не уходил до конца занятий. Нужды финансирования он тут же записывал в блокнот, да и другие вопросы содержания хора, не оставались без его внимания. Вот и призывы в армию держал под своим контролем. Короче, «родной отец» и этим всё сказано. Кстати, о «родном отце». Такой вот случай произошёл со мной. В выходной мы праздновали (чей – сейчас не упомню) день рождения. Естественно, назюзюкались до поросячьего визга, и вот в таком состоянии я пошёл на площадь, где были телефоны автоматы, звонить своей милашке. Время было позднее, далеко за полночь. Стою в будке, – а меня штормит, как в открытом океане, того гляди грохнусь на землю вместе с будкой. Я нисколечко не замечал своей качки, зато проезжавший на мотоцикле ночной патруль меня засёк. Они дождались, когда я закончу разговор и увезли меня в вытрезвитель. Дежурный разбудил женщину – врача, чтобы меня освидетельствовать. Та вышла, заспанная с распущенными волосами и возмутилась:

–Чего его освидетельствовать, он лыка не вяжет, еле на ногах стоит, – сказала недовольная женщина и вернулась в свою коморку. Дежурный стал составлять протокол задержания. Слегка замёрзший патруль тут же грелся чаем. Дежурный спросил меня:

–Как фамилия? – разрази меня гром, не знаю, по какой причине я назвал фамилию «родного отца». Дежурный офицер сначала позеленел, и у него задрожали губы, затем застучали зубы и он, глядя на ночной патруль, покрутил дрожащим пальцем у виска. («Родного отца» боялись не только менты, но об этом чуть позже).

–Доставить откуда привезли! – рявкнул офицер и, изорвав бланк протокола в клочья, кинул их в сержантов. Не говоря ни слова, ни полслова, на том же мотоцикле меня доставили к той же телефонной будке. Так вот о «родном отце».