Холодный ветер от лагуны; грязные, грубые и корявые камни под ногами. Ступни – все в царапинах. Платье, когда-то бывшее светло-серым, теперь заслуживает другого названия. Например, «серо-буро-малиновое».
Нис вот-вот перейдёт грань между явью и миром своих фантазий. Пока она бродит в окрестностях залива туда и сюда, фантазии эти становятся всё более мрачны и кровавы. Девчонке мерещатся пауки с большущими членистыми лапами; каждая фаланга ноги такого прожоры наполнена изнутри чем-то багряным, полупрозрачным.
Пауки набиваются в узкую пещеру (которой нет на самом деле – это лишь видение. Но временами нашей героине кажется, что и она сама в той пещере. Что монстры ползут по её рукам, по телу, по обноскам платья…)
Дочь полоумной бродяжки из Каймании унаследовала от матери склонность жить плохо – и мечтать о чём-то «нездешнем». Вот только мечты эти были много страшней. Нищенка Соль, по крайней мере, надеялась на лучшее. Искренне верила, что прилетит бесхозный ву-джет, и она станет его пилотом…
Нис знала – подобные грёзы сбываются; это самое страшное в них.
…Над мрачным городом, где льёт мутный серый дождь. Над тучей, оглядывая с высоты её изогнутый мягкий хребет – как будто перед тобой жирная гусеница. Над портом, где голые матросы-кайманы, блестя чешуёй, ползают туда-сюда по железным бокам нобль-джетов. Возятся сотый час, стирая водоросли, а подчас – и кал морских собак, с бортов, днища…
Да, тогда она умела летать. Но – никакой тебе романтики. Жизнь «сверху» была не менее унылой (да и вовсе – тошной), чем жизнь в Каймании.
…а потом – снова в город, туда, где море огней, где пунцово-жгучие вывески пополам с противной желтизной, и театры открыты всем взыскующим кордебалета пополам с канканом, и на рваных простынях в «синема» жирногубые тётки взасос целуют тощих лысых клерков, одетых почему-то в чиновничьи мундиры с фальшивыми орденами и звё…
Так, проехали. «Надо же когда-то успокоиться, Нис. Не всё накручивать себя».
…а потом – снова в город, к окраинам, где из-за редких домов вылазят стаи диких псов, с рычаньем преследуют тебя – и твой «Йорик», – а ты летишь над полосой жухлого песка, минуешь кабинки для купальщиков, постепенно вылетаешь обратно к морю… но прожорливые псы ещё гонятся за тобой. Вот они уже вбежали в воду, вот – отхватили планку от днища твоего аэростата… «Ну же, ну же», – молишься ты про себя, – «наддай, миленький! Не погуби. Ведь у тебя одна хозяйка – я…»
