– Что же вы так долго, отче? Народ ведь уже собрался. Неудобно даже перед людьми-то… – ворчала пожилая женщина, встречая священника.
– Так ведь Великая суббота. В храме народу было много. Куличи святили, – начал было батюшка, но не успел закончить, как его оборвала хозяйка.
– А нам вот не до куличей. Идемте скорее в дом…
И старуха довольно бодро для своего возраста зашагала в сторону крыльца, не обращая внимания на гостя. Священник был немного удивлен таким приемом, но последовал за ней. Перед входом в дом он осенил себя крестным знамением и еле слышно прошептал: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас».
В доме было много народу. Не уместившиеся в комнатах стояли в сенях. Священнику пришлось протискиваться между ними. Старуха уже скрылась из вида.
В комнате, справа, под святыми образами, стоял гроб, вокруг которого теснились люди. По-видимому, старуха уже объявила, что батюшка прибыл, потому что собравшиеся уже начали затепливать свечи. Хозяйка стояла у изголовья покойного. Рядом с ней были две уже немолодые женщины в черных платках. По-видимому, это были хозяйские дочери, которые давно жили в городе и редко бывали в родной деревне, поэтому священник их не знал.
Священник без суеты, но довольно бодро и уверенно благословил епитрахиль, поручи и начал облачаться. Он заметил, что старенькие иконы были накрыты белым рушником, на концах которого были красными нитками крестиком вышиты цветы и птицы. У образов горела лампада. На стене, между окнами, висело большое овальное зеркало, которое сейчас было завешено белым полотном. В комнате было душно.
