Читать Мир без конца - Кен Фоллетт

В свои восемь лет Гвенда нисколько не боялась темноты.

Открыв глаза, девочка словно утонула в непроглядном мраке, однако напугало ее вовсе не это. Рядом, на полу длинного каменного здания, которое все называли госпиталем Кингсбриджского аббатства, на соломе лежала мать, и по теплому молочному запаху Гвенда поняла, что она кормит младенца; тот родился считаные дни назад, и ему еще не успели дать имя. Рядом с матерью пристроился отец, а около него – двенадцатилетний брат Гвенды, Филемон.

В госпитале было многолюдно; пускай Гвенда не видела других в темноте, она знала, что люди лежат на полу впритирку, сгрудившись, точно овцы в загоне, и от согретых тел исходил такой запах, будто от прелой листвы. С рассветом начнется День Всех Святых. В этом году он выпал на воскресенье, а потому был праздничным вдвойне. Ночь накануне праздника считалась чрезвычайно опасной, ведь злые духи в эту ночь свободно разгуливали по свету, вредя всем подряд. По этой причине сотни людей из окрестных деревень, заодно с родными Гвенды, собрались на Хэллоуин[1] в аббатстве Кингсбридж, рассчитывая, кроме того, побывать на утренней службе в честь Всех Святых.

Гвенда остерегалась злых духов, как и всякий разумный человек, но еще больше страшилась того, что ей предстояло проделать во время службы.

Она уставилась в темноту, стараясь не думать о том, что ее пугало. Гвенда помнила, что в противоположной стене имеется стрельчатое окно. Стекла в раме не было, стеклить окна позволяли себе только богачи, и преградой холодному осеннему воздуху служила лишь полотняная завеса. Сколько девочка ни вглядывалась, серого полотна во мраке было не различить. Вот и славно. Гвенде не хотелось, чтобы утро наступало.

Она ничего не видела, зато слышала предостаточно. Солома, устилавшая пол, беспрерывно шуршала, когда люди ворочались и метались во сне. Вот захныкал ребенок, которому, наверное, что-то приснилось, но быстро затих, убаюканный негромким голосом матери. То и дело кто-то неразборчиво бормотал, словно ведя бессмысленный разговор. Доносились и звуки, какие издавали взрослые, когда делали то, чем порой занималась мамаша с отцом, но об этом не полагалось говорить вслух. Гвенда про себя называла такие звуки хрюканьем, другого слова ей было не подобрать.