Читать Нестрогое соотношение сердца, души и родства - Игорь Веселов

Кажется, просыпаюсь. Лапы затекли, и мне сладко потягивается. В комнате так темно, что не спасает даже лунный свет, вваливающийся в единственное оконце, оно под потолком.

Сюда меня, пусть и на тёплый пол, за вчерашнее поведение отправила хозяйка. Зря, всё же. Всего-то, разбила её чашку, когда запрыгнула на стол, где одиноко лежала манящая запахом курятина. А пропустить такую вкуснятину, и рядом никого – это выше моих собачьих сил.

Обычно я сплю в кровати, с этой самой своей госпожой, если она ночует, теперь изредка, здесь – в огромном доме у реки.

Кличут её словно кошку соседей – Марусей. Моё же – Жуля. Полностью Джульетта Бросси Зом. Имя не особо нравится. Больше бы подходило, допустим, Сью – звучит нежно и красиво. Как-то у нас были гости, а с ними смирная сука, отзывающаяся на подобное.

Хозяйка, конечно, Жулю любит, но и часто заставляет страдать. Например, дует в ухо или теребит за нос – неприятно. На дню, бывает, по-нескольку раз. И хочется в эти моменты вцепиться ей в палец, но не могу себе позволить – надо оставаться преданной и терпеливой.

Ещё признаюсь – ненавижу маленьких детей – они вызывают лай, аж до рвоты. Также бесят движущиеся автомобили и вонючий Петрович, который иногда заходит к нам, чтобы с противным звуком начать косить траву. Поэтому, когда он появляется, нас стараются изолировать друг от друга.

Вообще-то хозяевами остаюсь довольна. Кормят по часам, правда, на прогулку выводят не всегда регулярно. И как результат – от нетерпежу, порой случаются конфузы, а в них могут вступить невнимательные Шурик, муж Марусечки, или их сын – подросток Ромка, вечно задирающий меня.

_____________________________________________________

Бытие.

4.11. И ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей;

_________________________________________________________

Приснится мне вечность и вспомнится роль,

Когда ты незнаем, но всё же не ноль,

И пусть осчастливлен заботой других,

Но мир окружён тревогой глухих.

На нас испускаются тени рабов,

Коверкая судьбы, опускаемся в «ров»,

Где жизненный тонус пульсирует путь,

В душе же взболталась греховная муть.

И в ней перемешаны страхи и злость,

А в «крышку сомнений» вбивается «гвоздь»,

Со звуком доходит – никто здесь не гость,

Не проще ли думать, что всё же порой,