Он шел, и, кажется, все вокруг него замирало. Даже лопасти вертолета, все еще вращающиеся над головами, будто замедлялись, наполняя пространство протяжным «вжуу-ух, вжу-у-ух, вжу-у-ух». Этот звук со скрежетом прокатывался по моим натянутым нервам. Я сглотнула. Перевела взгляд на собственные пальцы. Ослепленная. То ли яркими, искрящимися на бирюзовой поверхности океана лучами уходящего солнца, то ли им… Как всегда, им.
– Ну, все, наше дело – труба, – тяжело вздохнула Соня. Вместо того чтобы испугаться или как-то напрячься, что вроде как само собой разумелось в сложившейся ситуации, подруга лениво потянулась в шезлонге и скрестила в щиколотках загоревшие дочерна ноги. – Льюис, – перешла на английский, – нам бы еще по коктейльчику, дорогуша.
Если бы бедняга Льюис стоял поближе, она бы еще и по заднице его шлепнула, чтобы позлить отца. О харассменте Сонька не знала… Хоть и жила в Америке последние четыре года.
– Давай я принесу! – вскочил на ноги Дэвид. Парень, который и оказался причиной всех наших неприятностей.
Соня скосила на него ничего не выражающий взгляд и резко бросила:
– Сиди уж!
Как псу. Ей богу. Но с милой улыбкой на идеальном, скульптурно вылепленном лице. Талантом командовать Соня пошла в отца… Красотой – в мать. Ян Гейман… он не был красавцем. Да ему это было и не нужно. Он другим брал. А однажды взяв – никогда от себя не отпускал. Меня так точно. Для меня он с детства был каким-то… чудом, что ли? Чудом, которого мне иногда позволено было коснуться.
Я пожевала губу, убеждая себя смотреть прямо. В конце концов, я в очках, и он… он не увидит, как я на него пялюсь. Ян Львович был уже совсем рядом. Как всегда, застёгнутый на все пуговицы. Едва ли не на голову выше своих охранников. И ничем не уступающий им в комплекции. Помню, как девчонкой я наблюдала за их тренировками в спортзале. Обычно это происходило вечером. Скорее даже ночью, когда Гейман возвращался домой после долгого-долгого рабочего дня. И я, заслышав шум машин его кортежа, сбегала из своей комнаты под чердаком, чтобы, усевшись на самом верху лестницы, понаблюдать за его тренировкой в узкой щели между двумя перекладинами перил. Тогда я не задумывалась, откуда у него брались силы. За всем успевать, все держать на контроле, спать по три – четыре часа, существуя в каком-то ином совершенно мне непонятном темпе.
