Читать Стратегия Свободы: Исходный Мир III.I - Александер Ромашков

– Саш, я скорую вызвала. – Матушка нерешительно вошла в комнату, будто ее действия или неосторожные шаги могли сделать мне хуже.

– К утру будут, – я скривил улыбку, пытаясь показать, что все нормально. – Пушкино.

– Болит? – мама взглянула на руку. Она очень любит нас с сестрой.

Всегда помогает нам решить проблемы. Иногда кажется, что меня это здорово расслабило. Когда случается что-то подобное, она всегда делает вид, что ей больнее, будто это должно как-то утешать. Наигранная защитная реакция. Но внимание дороже. Гораздо.

– Да так…болит, – кисть распухла до размеров кулака и больно пульсировала. Воображение дорисовывало виднеющуюся под кожей сломанную кость. Вывих. Скорее всего.

– Как тебя угораздило-то, ты же в Москву поехал?

– Да вот вернулся. Поехали с Женьком в бассейн. Поскользнулся.

– Упал?

– Мам! Да, конечно, упал, – повысил голос. – Было больно, да еще вопросы такие.

– Ну не хочешь говорить, не надо, – растерялась и обиделась. Села на табурет рядом с кроватью.

– Ну а как еще? – неловко помолчали. – Грохоту было, – мама тоскливо улыбнулась.

– Как вы в такую метель до дома-то добрались? Женька за руль сел?

– Да нет у него прав. Сам доехал. Скулил да ехал, как. Женек тебя позвал и на такси уехал, ему по работе надо. СМС вот прислал, беспокоится.

– Прослушивание как? – будто между делом спросила она после паузы.

– Никак. Провалил. – Я почему-то посмотрел на тусклую люстру. Ее желтый больной свет очень удачно дополнял события сегодняшнего дня. Даже последних лет.

– Как это? – мне нравится, как иногда у женщин смена темы блокирует предыдущую. Нетуже ни боли, ни вывиха этого. Или перелома.

– Да так. Не понравился. Не показывают по второму каналу несмешных толстячков. Смешных показывают. Много, – рука начинала болеть все сильнее.

Звонок домофона прервал наш неказистый разговор. Скорая. Иногда бывает вовремя.

Суровый врач и блондиночка-практикантка. «Где пациент?», «Где руки помыть?», «Сейчас посмотрим», «Тут больно? А тут?». Больно было везде.

– Виктор Анатольевич, похоже, кисть выбита, растяжение, – девчушка с видом школьницы на экзамене, дающей неопределенный ответ, посмотрела на Виктора Анатольевича.

– Значится, коли обезболивающее, вставляй обратно и бинтом ему обмотай, – сипло пробулькал Виктор Анатольевич. Матушка, сидевшая в дальнем конце комнаты, в ужасе изогнула брови. Практикантка тоже. Открыв чемоданчик, она откопала две каких-то ампулы, набрала в шприц жидкости. Нахмурила бровки, оценивая пропорции. Красивая. Года двадцать два – двадцать три. Сейчас она мне устроит.