Читать Экранизации не подлежит - Гарри Т. Ньютон, Карина Орли

Его зовут Григорич, просто Григорич. Это мой ближайший друг пятидесяти лет, хотя я бы дал ему тридцать с натяжкой. Не сочтите за кокетство, но именно так Григорич стал выглядеть после счастливого избавления от двадцати килограмм собственного живого веса. Завидовать не торопитесь, ибо, если б вы узнали о самом способе похудения, поверьте, не каждый из вас решился бы испробовать его на себе. Впрочем, если Григорич захочет – расскажет сам. Дружу я с ним практически с колыбели, а может и раньше. И он – герой моего романа. Почему просто Григорич – объясню сразу, чтобы с самого начала у читателя не возникло и тени сомнения в полноценности главного персонажа. Дело в том, что имя моего друга, в принципе, не даст вам никаких сведений о его носителе, а фамилия даже не намекнет об удивительных странностях характера, коих более чем предостаточно. Если же назвать героя просто Григорич – это все равно, что по-свойски похлопать по плечу и растянув на неподвижном лице кривую, слегка сожалеющую усмешку, сказать: «Ну, ты же понимаешь, дружище». В такие бесконечные минуты жизни Григорич обычно понимал одно: его только что послали, как посылали последние лет сорок пять: ненавязчиво добродушным тоном, но очень далеко. Робкому от природы интеллигенту действительно отказывали часто, а иными словами, моему герою редко везло на слепую удачу. Пока на иного неисчислимые блага сыпались как на дурняка на протяжении всей жизни, Григоричу даже любой малости приходилось добиваться долгим и тяжким трудом, истончая и без того слабое здоровье. И потому в самом звучании отчества Григорич ощущался привкус хронической горечи и безнадежной непрухи. Именно таким появляется в начале романа мой самый дорогой друг.

Последний случай невезения Григорича на моей памяти связан с его увольнением с завода, где он более десять лет проработал переводчиком английского языка. Григорич не был единственным, попавшим под сокращение, но в отличие от других вовсе не огорчился, поскольку уже несколько лет и сам подумывал об уходе. Нужен был пинок, Григорич его получил и вскоре усвоил для себя новое слово: фрилансер. Сидел себе дома в комнатке хрущевки и выполнял переводы онлайн для Торгово-Промышленной Палаты и других заказчиков. Когда хотел – шел на кухню пожевать, когда утомлялся – мог прилечь на часик с томиком Чехова или вздремнуть под бормотание какого-нибудь бездарного телесериала, извините за масло масляное. В часы вдохновения пописывал авантюрные романчики, которые пользовались некоторой популярностью в сети. Вечерами встречал с работы жену Риту, и они частенько ходили в кино или театры. Поначалу все в жизни Григорича шло неплохо. Он даже благодарил Бога за избавление от заводской кабалы и тихо посмеивался над страдальцами, вынужденными так и оставаться несокращенными марионетками при директоре-самодуре.