Темнота, боль, далекие голоса, похожие на ангельское пение.
Самир ощутил, что поднимается, взлетает. Нечто соскользнуло с ног, его мотнуло. Он закашлялся, по лицу потекла холодная вода, и по глазам ударил яркий белый свет. Попытался заслониться, но рука не послушалась.
– Тихо-тихо, дорогой, клянусь своими усами, – сказал в ухо голос совсем не ангельский, хриплый и густой, как мед.
Самир обнаружил, что сидит на земле, его придерживает за плечи сосед, сапожник Бутрос, от того тянет дешевыми сигаретами, а мир вокруг кружится, трясется и качается… Он только что сидел на диване. Едва включил телевизор, когда услышал рев в небесах и гул разрывов.
Брат как раз вошел в комнату, мама и сестра остались на кухне… Где они?
Пронзивший Самира ужас оказался сильнее любой боли. Он дернулся, пытаясь вскочить, освободиться из хватки Бутроса, но тот лишь усилил нажим и повторил, дыша табаком:
– Тихо. Сиди, не дергайся.
Круглолицый мужчина в белом халате присел на корточки перед Самиром, принялся ощупывать тому ноги, затем пробежал пальцами по плечам, заставил согнуть руки в локтях, сжать кулаки.
– Порядок, – сказал он. – Ушибы и ссадины, но кости целы.
– Где… они? – выдавил Самир через спекшиеся, разбитые губы.
Болело все, но ему было наплевать. Он хотел увидеть маму, младшего брата, сестру, убедиться, что с ними все в порядке, избавиться от страха, рвущего внутренности подобно громадной пиле из ледяного металла…
Мужчина в белом халате посмотрел с сочувствием, а сапожник Бутрос тяжело вздохнул и сказал:
– Ты, мальчик…
Но тут послышался знакомый голос, и Самир вновь едва не подпрыгнул: Ильяс!
– Брат! Брат! – воскликнул тот, и через мгновение оказался рядом, уткнулся лицом в плечо и заплакал, содрогаясь всем телом, обхватив Самира и прижавшись тесно-тесно.
Ребра отозвались вспышкой боли, зато шум в голове утих, а мир перестал качаться. Словно в младшем брате Самир обрел некую опору и, держась за нее, смог оглядеться, преодолел сопротивление избитого тела.
Вот желтый забор, за которым прячется школа-мектеб, и в нем пролом, его раньше не было. Дом сапожника Бутроса, покосившийся, ободранный, с выбитыми окнами, а дальше… дальше… там, где должно стоять их жилище, маленькое, но уютное… дальше…
