Воспоминания прошлого для каждого нелегкая работа: у всех в итоге не велика сумма радостей, зато всем на долю досталось довольно страданий. На «скверные минуты» жизнь не скупится, всех и каждого оделяет она ими в изобилии, но я полагаю, что незавидное преимущество в этом случае должно остаться за следователем. Вряд ли кто может вызвать из своего прошедшего такую длинную вереницу печальных образов, вряд ли кому чаще приходилось выслушивать исповедь людских страданий, вряд ли перед кем лилось столько слез, кому удавалось переживать столько болезненно-тяжелых впечатлений.
По свойству работы следователь тот же патологоанатом, только перед первым живой человек, перед вторым – трупы, отсюда и разница в выносимых ими впечатлениях: проверка известного явления последним не исключает полного спокойствия, спокойствие первого – для меня, по крайней мере, – немыслимо. Слов нет, привычка дело великое; можно гораздо хладнокровнее относиться к явлениям, которые прошли уже перед вами несколько раз, но я не знаю, что должны быть за чувства, за нервы, которые окончательно теряют способность отражать воочию разыгрывающиеся драмы, нередко потрясающие, окрашенные кровавым цветом. Помню, я едва мог выдержать первое «вскрытие», потом мне приходилось присутствовать при том же процессе над обезображенными, разлагающимися трупами – и ничего, только подергивает несколько, когда полупьяный фельдшер начнет пилить череп или ломать грудную кость; но опять-таки здесь дело идет над трупом, к нравственной же ломке живого человека привыкнуть нельзя, а если и можно, так под одним условием утраты своего человеческого чувства. Следователь не постороннее лицо тому, что перед ним совершается, он сам участник драмы. Если вас увлекает художественная игра актера, если под ее впечатлением вы переживаете все моменты драмы, усваиваете, как свои собственные, чужие радости и страдания, если вы свое участие вправе считать законным, то еще законнее участие следователя в проходящих перед ним явлениях, еще анормальнее тут его юпитеровское бесстрастие. Перед вами – театр, подмостки, мишура, перед следователем – жизнь, неподдельные страдания, изуродованный, но не подкрашенный человек.
Результат работы следователя немногосложен. Совершилось преступление – «выясняй факт, открывай истину», говорят следователю, и вот, в случае успеха, является: такой-то отравил такого-то, обокрал такую-то – и затем общий финал, исход всех открытий, приговор суда: «подлежат наказанию такому-то». Но этим результатом не исчерпывается вся глубина жизненной драмы, по нему нельзя даже судить о переживаемых следователем впечатлениях. Окончательное открытие следователя – только известная формула, выраженная дубово-канцелярским языком, но за нею скрыта вся жизненная суть, все те лихорадочно-страстные проявления борьбы, свидетелем которых бывает один только следователь. Эти последние не укладываются на бумагу, их не уловишь, как не уловишь, откуда-то донесшийся звук, откуда-то промелькнувший луч…
