О сложности выбора и уважении
Этому молодому сатиру жилось очень нелегко.
Во-первых имя при рождении ему дали в честь пра- пра-пра-пра-дедушки – Пан, но, когда ему прописали очки и он стал их носить добрые товарищи стали называть его Паноптикум. А насмешки старших и более опытных товарищей просто убивали его – дело в том, что у него не было еще рогов.
Для того, чтобы появилось это украшение настоящего сатира, символ мужества и сатирского естества, необходимо было обзавестись женой и хорошими друзьями.
И вот – уже они – вместе и обеспечивали мужа и друга этим убранством.
Хорошие друзья уже были. Необходимо было срочно найти ту, которая согласится связать жизнь с ним – не слишком красивым и не слишком правильным, по сатирским меркам.
Был он худ, не очень любил шумные сборища и вино, а после поездки за море для укрепления шерсти, в одну очень холодную страну – постоянно добавлял в дивные вина Греции спирт, полюбив крепость тамошних напитков. В чистом виде он их не употреблял – во-первых, в Греции это было дорого, а, во-вторых, считалось дурным тоном и неприличным. Хотя козлоногий так и не понял. Чем отличается, употребивший пузырь «столичной» электрик, забывший выключить рубильник и починяющий розетку у одинокой вдовы, и улизавшийся благородным напитком сатир, дергающийся на поляне среди наяд.
Необходимо было все взвесить и решить, куда податься и кого выбрать для совместной вечности. Людей, как кандидаток, он не рассматривал – человеческие женщины славились своей жадностью, стяжательством и скверным характером. А еще были скоры на расправу и имели тяжелую руку и бронзовую посуду, которую использовали не по назначению, если муж приходил домой поздно и выпивший.
Оставались нимфы и богини. И те и другие отличались легкостью нравов и терпимостью к алкоголю.
С самого начала все не задалось. Для облегчения своей задачи молодой сатир, подученный старшими и опытными товарищами. решил приобрести пару амфор даров Диониса.
Как раз накануне Паноптикум подработал, играя на свирели в подземном переходе к Лете. Тамошние прохожие без сожаления бросали ему свои монеты, оставляя себе только по одной, для Хирона. А наш жених так жалобно играл, что растрогал и перевозчика, который отдал сатиру все заработанное за день.
