Меня посадили на цепь в очень странной комнате, скорее в подземелье. На четыре цепи, если быть точной: запястья и щиколотки сжимали тугие браслеты, продолжавшиеся длинными цепями, крепившимися к стене. Место казалось жутким и нереальным, но оно соответствовало моему настроению. Без окон. Без естественного света, с тусклыми желтыми светильниками на стенах. Круглое помещение с каменным полом, выщербленным странными кругами и рисунками. В этих углублениях собиралась влага, сползавшая по каменным стенам. Земляной потолок иногда осыпался с тихим могильным шорохом.
В центре темницы стояла большая кровать с мягким матрасом, подушкой и теплым одеялом. Она казалась здесь чужеродной. Очень длинные цепи позволяли дойти до нее и лечь. В первые несколько дней меня никто не посещал, заперли в этой могиле и забыли. Но я знала, что будет хуже, когда придут. Еда приезжала раз в сутки на скрежещущей круглой плите в полу. Я брала только воду.
Я плакала, я страдала. Меня мучило неведение. Я не знала, что случилось с любимыми людьми. Я не хотела верить, что они умерли. Я боялась этого. Я отказывалась это принимать. Меня мучило предательство Дали. Оно рваной раной застыло в груди. Я не могла понять, как она могла так поступить. Я ненавидела ее так сильно, как можно ненавидеть только бывшего родным человека.
Приступы уныния, когда я сидела на ледяном полу, обложившись гремящими при каждом движении цепями, сменялись вспышками гнева. Я почти любила эти моменты. Гнев давал мне силы. Ненависть к Ледане наполняла душу деятельной силой и желанием отомстить. Я представляла как убью ее. Как перережу глотку Пави. Как сброшу в пропасть Дали. Как она могла убить Ирдзо? Как могла?
Что стало с Асгедом? Этот вопрос мучил меня как матерый палач с изрядным набором инструментов для пыток. Если в гроте была засада, значит всех перебили? Были ли там у кого-то шансы спастись? Драконы могли улететь… Но они бы не стали. Не бросили всех на верную смерть. Драконы лучше людей…
Наверное я пила, чтобы было чем плакать. Когда слезы закончились, наступило тягучее отупение. Я смотрела в одну точку, мысли путались, будто спала наяву. Не знаю сколько времени прошло, я потеряла ему счет. Единственная о ком я не думала в эти дни – о себе. Хотя тело молило о внимании. Ошейник на шее душил и натирал кожу, кандалы разодрали руки и ноги до ран, голод дирижировал оркестром внутри желудка.
