В конце сентября, когда бабье лето безутратно уходит, забирая с собой последние теплые дни, а температура воздуха постепенно ото дня в день начинает снижаться, затеваются последние сборы дачного урожая и подготовительные работы к морозному зимнем периоду. Трава теряет последние остатки зеленоватых оттенков и покрывается осенней ржавчиной. Дни становятся хмурыми и ненастными, а серые свинцовые тучи нависают над городом, придавливая своей иллюзорной тяжестью городской муравейник со снующимися людьми. Ветер неутомимо подгонял разноцветный калейдоскоп листьев с деревьев и превращается из южного щедрого друга в жесткого сибирского скрягу. Асфальт затягивается по ночам изморозью, а самые маленькие лужи замерзают. Поутру дети, недовольно плетущиеся в сторону школы, скачут яркими резиновыми сапогами по тоненькой корочке и неизменно проваливаются сквозь едва заметную паутину льдинок. Природа вгоняет жизнь вокруг в апатичный период: медведи уходят в спячку, утки улетают в теплые края, а заяц постепенно сменяет шубку из грязно-коричневого оттенка, под стать цвету земляных норок, на белоснежные оттенки – настолько чистый, что по зиме, в лесу, не отличишь сугроб от мягкого пуха зайца, лишь розоватый нос торчит в белоснежной неге зимнего леса.
Поселок Красный при крупном градообразующем городе являлся местом отдыха городского населения от быстротечного темпа жизни. Летом было полно населения, нежащегося на горячих солнечных лучах вдоль прозрачного пруда и впитывающее капельки тепла, чтобы пронести их чрез всю зиму до нового летнего периода. Зимой же ветер одиноко гулял по улицам поселка, изредка встречая на своем пути одинокого посельчанина с вязанкой дров или науженной рыбы. К осеннему периоду часть городских жильцов покидали летние домики, не удерживающие тепла и выхолаживающиеся с приходом первых прохладных ветров. Те, кто имел дома с печкой, оставались до первых морозных деньков, после чего закрывали дом на консервацию и покидали поселок до теплой весенней поры.
В последние теплые осенние деньки печально и грустно видеть людей, забирающих с собой технику и животных, набивающих машину доверху и закрывающих дверь на засов до новых встреч. Машины вереницами выезжают из поселка, словно караваны верблюдов в песчаной пустыне с высокими золотистыми дюнами. На душе становится тоскливо от происходящей картины и пустой берег пруда не добавляет радости. Поселок пустеет за несколько часов, а громкий гай сменяется умиротворенной тишиной. Навстречу попадаются пустые дома с черными провалами глазниц вместо окон. Где-то там, в глубине печи дома еще теплится последний уголек, отдающий горячие капельки тепла, но тепло это никого более не греет и уголек потухнет; дом постепенно промерзнет и лишь по ночам будут скрипеть половицы, а в чердаке играть ветер пугая пауков своей вибрацией.
