Читать Апологеты ржавого величия - Елена Пани-Панкова

Ты не сделаешь мне больно: я в кольчуге

из мозолей, шрамов и потерь.

Даже если вдруг распустишь руки,

пред тобой – невидимая дверь,

Даже если отхлестаешь словом,

я недосягаема, окстись!

Только потому сейчас здорова,

что от взрывов улетала ввысь.

Но на Земле так мало Неба

Когда душа омыта Небом,

порою ничего не надо.

Грехи не тащатся вновь следом,

совсем не та тогда награда.

Когда душа омыта Небом

(а это редко ведь бывает),

Подчас не нужно даже хлеба,

и жадность тела отступает.

Но на Земле так мало Неба

(иль просто ты о нём забыл).

Ты видишь Небо, где б ты ни был,

да редко с ним в объятьях плыл.

Я чужая здесь, да, чужая,

не мои эти двор и дом.

Я в душе себя провожаю

на далёкий аэродром.

Не моя эта песня вечная,

не мои шутки эти и смех.

Где же, где же сума заплечная,

как уйти, скажи, без помех?..

Не моя эта улица скучная,

а моя – далеко-далеко.

Мне обрыдло уже неразлучное,

но домой сбежать нелегко…

Всё для тела. Душа – развлечение

(как игрушка, теперь душа).

У души уже назначение -

жить почти совсем не дыша.

И ходить ей, бедной, на цыпочках,

не тревожа покров химер.

Порвалась-то с боженькой ниточка:

не у дел теперь, не у дел.

Почему-то жаль, не подруженьки

(тело атмана предаёт).

Эти алчные, злые рученьки

под контроль лихое берёт.

 Яжемать

Яжемать. Автомобиль. Осанка.

Для неё ребенок, как трофей.

Почему-то возгордилась мамка

И, как флаг, несёт с собой детей.

Яжемать… Пускай была чайлдфри, но…

Кто об этом помнит-то уже?!

В соцсетях – умильною картиной:

Яжемать не ходит в неглиже.

Яжемать! Плывёт, других не видя,

Если с чадом вышла погулять,

Расступись! Всех напугает злыдня,

Если ей чего-то недодать.

Руки – с маникюром (молодчина!):

Бабушки… А как не подменять?

У неё же есть ещё мужчина…

Но на первом месте – яжемать!

И какой же подвиг совершила

Та, чьё назначение – рожать?

Нет его! Но "общество" решило,

Что должны ей все. Ведь: "Я же – мать".

Зиккурат

Терафим, мерзкий идол России,

утвердили тебя злые силы.

Эта скверна, что в сердце столицы,

гробит светлые сны и зарницы.

Зиккурат, как проклятье немое,

что висит на моею страною.

У народа, коль дьявол – святой,

в прошлом дальнем – рассвет золотой.

Ты для меня не сфинкс,

сколько бы ни молчал.

Я лишь одна из бикс,

что бы ни отвечал.

Как бы ни говорил

(мол, у меня одна),

И тех ты одарил