Шатер цирка освещался бесчисленным количеством огней, одинаковые аляповатые афиши, яркие флажки и задорная музыка приветствовали разношерстную публику на дебютном шоу "На грани реальности". Держа восторженную шестилетнюю дочь за руку, Мари пробивала себе путь ко входу. Волна детей и родителей хлынула в зрительский зал, рассыпая поп-корн и разливая напитки. Оглушающий шум прекратился только в тот момент, когда свет погас, а на арену вышел человек в черном плаще. Элемент неожиданности был напрочь испорчен фонариками пишущих камер, но, казалось, ведущий только этого и ждал. Вместо привычных пламенных речей о продюсерах и программе шоу, велущий молча раскинул руки, взлетая над кольцом огня, вспыхнувшего так высоко и ярко, что по шатру раздался одновременный многоголосый вскрик. "Шоу начинается" – зазвучал шепот, будто в самой голове, предвещая начало красочного безумия. Акробаты, клоуны, воздушные гимнасты и жонглеры, дикие звери и дрессировщики – все одновременно выбежали на сцену, раздвигая собой языки пламени. Они выполняли номера так быстро и хаотично, передвигаясь по кругу на арене, что у Мари закружилась голова. Женщина с опаской посмотрела на дочь, которая едва ли могла усидеть на своем месте от восхищения происходящим.
Но все закончилось также внезапно, как и началось: цирк погрузился в кромешную тьму и лишь тихий шорох снеков нарушал атмосферу загадочности. "А теперь вы увидите настоящую магию!" – торжественно произнес ведущий, спускаясь на сцену. Легкий лиловый туман окутал пространство, а сверху на зрителей посыпались маленькие огненные точки, затухающие в каком-то метре, от десятков, если не сотен детей, желающих до них дотянуться. Пока её дочь встала с ногами на свое место, вытянув маленькие ладошки чуду, Мари, словно завороженная смотрела на человека в плаще. Она только сейчас поняла, что не может увидеть его лица, лишь смутные очертания, а взгляд словно все время был направлен на нее одну. Он стоял в центре арены, но казалось, что всё время движется. И даже когда он, совершенно точно, ушел за кулисы, а на арену вышла маленькая циркачка, Мари продолжала видеть его образ где-то в темноте. Девочка лет шести-семи была одета вовсе не так, как предыдущие артисты – её белое бесформенное платье струилось до самого пола, светясь от десятков, направленных на нее, прожекторов. И она запела. Запела сотней голосов: мужских и женских, детских и старческих. Её песнь была и драматичной балладой, и тягучей оперой, и трагичной ораторией сразу, а над ней сгущалась синяя дымка, усеянная послушными огоньками, которые только ей позволяли дотронуться до себя. Взрослые и дети больше не могли издать ни звука и лишь этот волшебный голос заполнял собой всё вокруг.
