Церковь высилась белостенной громадиной прямо перед нами. Или это не церковь, а храм? А, никогда не разбиралась… Краска со стен местами сползла, обнажив серую изнанку. Слева от меня встал Макс, попытался обнять, но я привычным движением выскользнула из-под его руки и направилась к двустворчатым дверям, приоткрытым на совсем немного.
– Девчонки, может, не пойдем? – Максим нервно почесал лысеющий затылок.
Меня обогнала Кристина, одетая в кислотно-леопардовые лосины.
– А давайте наперегонки? Или струсил, а, Максончик?!
Максим стушевался, явно не желая показаться трусом перед нами, и коротко посмотрел на своего младшего брата, Димку. Тот пожал плечами и пошел вслед за нами.
Протиснувшись в двери, по моим плечам поползли мурашки. Всюду стояли паломники, с жадностью вглядываясь в мироточащие иконы, и несло таким холодом, словно мы не в жаркой Абхазии посередине августа, а где-то в морозном феврале на Камчатке.
На нас даже никто не обернулся, привыкшие, видимо, к приблудшим туристам.
Внутри было не так величественно, как в наших храмах. Кристина часто в них наведывается, и сейчас с интересом разглядывала интерьер.
– Может свечки поставим? Пока батюшки нет. – Тихо шепнула она, подойдя ко мне. Макс опять бесшумно следовал за мной по пятам. Честно говоря, за почти год я уже привыкла к этому.
– Давайте пойдем в кафешку? Я тут по дороге видел. – Максим растерянно почесал локоть и обернулся за поддержкой к Диме.
Димон даже не стал снимать солнцезащитные очки, и сейчас склонился к какой-то иконе практически вплотную.
– Потом зайдем, – шепнула Крис, – вон уже батюшка идет.
К высокому темноволосому мужчине в рясе протянули руки две женщины, скорбно моля. Он коротко взглянул на них и начал что-то читать, очень быстро, и как бы я не вслушивалась ничего не могла понять. Его басовитый голос не отражался от каменных стен и, казалось, моментально впивался в разум, заставляя его внимательно слушать.
Тут одна из этих женщин затряслась, словно в приступе эпилепсии. Я напряглась, вцепилась в руку Крис. Вторая женщина внезапно опустилась на четвереньки и начала мяукать. Еще кто-то начал ей вторить из толпы нечеловеческим голосом.
Внезапный вопль заставил дрожать барабанные перепонки. Следом за ним раздался еще крик…
Двое мужчин залаяли, словно друг на друга. Еще женщина завизжала, впецившись себе в глаза. Ее попытались удержать двое крепких на вид мужчин, но одним ударом тонкой женской руки отлетели в стены. Вакханалия звучала на разный лад, в ушах уже звенело, а голова кружилась, когда внезапно все стихло.
