– Ну что, как говорится, дай-то бог больше не увидеться! – с улыбкой сказала медсестра, протягивая Софье выписку из истории болезни.
– Спасибо вам за всё! – Девушка хотела было шагнуть вперёд и обнять немолодую усталую женщину, которая почти полгода ходила за ней как за маленькой, пока Софья лежала то в полубеспамятстве, то просто ни рук, ни головы поднять не могла от слабости.
Но что-то её удержало – стеснительность, наверное. Или нетерпеливый взгляд отца, который Соня чувствовала затылком.
– Береги себя, золотце! Ну всё, в добрый путь! – Медсестра через голову Софьи кивнула приехавшему забирать дочь мужчине и скрылась за дверью кабинета. В груди кольнуло мимолётным чувством сожаления. Пусть и нелёгкими выдались последние полгода, но Дарья Петровна своими неизменным оптимизмом и добродушной иронией заметно скрашивала уныние «тяжёлой» пациентки, которой все лучшие врачи города так и не смогли поставить диагноз.
– Соньчик, давай быстрее, – негромко проговорил отец.
– Ага, иду. – Софья наклонилась было за сумкой с вещами, но отец опередил её.
– Эй, тебя сквозняком качает, – сочувственно улыбнулся он. – Себя-то хоть дотащи до машины, с сумками я как-нибудь управлюсь.
Ноги и вправду неохотно несли исхудавшее до полупрозрачности тело, особенно по лестнице – хорошо хоть вниз, а не вверх. Софья медленно шагала по ступеням, цепляясь за перила и борясь с головокружением.
Перед дверями корпуса отец обогнал её, распахнул и придержал тяжёлую створку. Соня шагнула на крыльцо, вдохнула полной грудью – и едва не упала, успев судорожно ухватиться за отцовскую руку.
Воздух родного города… Многие морщили носы, обстоятельно и со вкусом ворчали об экологической обстановке, утверждали, что «дышать нечем» и «лёгкие у нас все чёрные», на чём свет стоит ругали и руководство заводов, выбрасывающих в атмосферу чуть ли не всю таблицу Менделеева, и городские власти, якобы сквозь пальцы на это всё смотрящие. А Софье нравились эти запахи – такие родные, знакомые с детства. Каких-то стало чуть меньше – часть химических предприятий всё же закрылась, и состав «коктейля промзоны» заметно изменился за три десятка лет; чем-то пахнуть стало сильнее и навязчивее – насколько больше за эти годы стало в городе машин? А кое-что осталось неизменным – терпкий дым из печных труб «частника», запахи воды и мокрой глины с речного берега, едва уловимый сладковато-прохладный аромат правобережного бора…
