Читать Смерть в подлиннике - Николай Леонов, Алексей Макеев

ГДР. Восточный Берлин.

Апрель 1985 года.

– Открою окно?

– Открывай.

– Не замерзнешь?

– Переживу.

– Ты бы разделся.

Диалог происходил в спальне. Мужчина, сидящий на кровати, держал в руках старую глиняную кружку с отколотым от бортика краем. Он с силой надавил кончиком пальца на место скола, вздрогнул и вопросительно взглянул на женщину, занятую тем, чтобы в помещение как можно скорее попал свежий воздух. Для того чтобы открыть окно, ей требовалось переделать кучу дел. Например, снять с подоконника два цветочных горшка, из которых торчали маленькие смешные кактусы, и переставить их на туалетный столик. Стопка книг также помешала бы проветриванию, поэтому женщина переместила книги на кровать. Сама кровать была разобрана, одеяло в голубом пододеяльнике смялось вдоль стены, а подушка почему-то оказалась в ногах. Глядя на весь этот бедлам, можно было подумать, что хозяйка только что проснулась и просто не успела убраться.

– Встань, – попросила женщина.

Мужчина подчинился. Он пришел сюда совсем недавно. Его плащ изрядно намок, как и шляпа. На вид ему было около тридцати, и он, считавший ранее, что шляпу носят только солидные и важные люди в возрасте, вдруг открыл для себя всю прелесть этого головного убора. Шляпы он начал носить совсем недавно. Кто-то из знакомых, увидев его в примерочной одного шляпного магазинчика, куда он заскочил шутки ради, сказал, что в шляпе он выглядит отлично, и он увлекся, стал скупать эти шляпы, но в итоге остановился на одной – на той, в которой был и сейчас.

Женщина быстрыми движениями привела кровать в порядок. Набросив на нее покрывало, посмотрела на мужчину:

– Ты бы разделся, что ли.

– Точно. Совсем из головы вылетело.

– Как это может вылететь из головы? – рассмеялась женщина. – Ты же весь мокрый.

– Не такой уж и сильный на улице дождь, – парировал мужчина.

– Не верь тому, что видишь. Пластырь в аптечке, а она в коридоре.

Но прежде, чем выйти в коридор, мужчина показал женщине руку:

– Смотри: кровь. Твоя кружка меня укусила.

Она шагнула к нему, всмотрелась в ранку и тут же равнодушно пожала плечами:

– Ерунда.

– Твоя кружка опасна для жизни. В прямом смысле.

– Ей почти триста лет. Она бесценна и не подпускает к себе недостойных.