Среди непроглядного леса, где ещё кое-где лежит снег, живёт в землянке старик Визмор. Его нора укрыта от посторонних глаз густыми еловыми ветками. Старик не единственный её жилец. В ней, покуда он наращивал знания и практиковался в своих мистических опытах, поселились потрескавшиеся фолианты, потусторонние сущности, как он сам считает, и разного рода алхимические ингредиенты. Эта лачуга аскетична, ветха, как и её хозяин, и скорее служит переходным пунктом, из которого Визмор отправится в своё последнее путешествие по Бардо. У его головы, освещая руки и частицу пространства, висит на цепи медный канделябр.
В этот вечер отшельнику одиноко и грустно: он практически отчаялся в своих попытках проникнуть в суть самой жизни. Вся мудрость, весь опыт, грузным мешком свисающие с его гнутой спины, должны были стать спасением, белым билетом перед лицом смерти. Но познание ничего не меняло, а скорее, как это часто бывает, лишь усугубляло жизнь человека перед смертью. Кожа на его толстых пальцах всё также трескалась, щёки краснели от напряжения, колени болели с приходом дождей. Теперь он с вековой мудростью поднимал взгляд на небо и, как и раньше, ничего на нём не видал.
– Каждый из нас в глубине души мечтает стать бессмертным, но не каждый понимает, что случись такое – жить на Земле станет совершенно невыносимо… – медленно произнёс Визмор, обращаясь к Гектору.
В пространстве повисла тишина.
– Да и откуда-ж тебе, мой дорогой друг, знать о бессмертии? Кожа с тебя давно слезла, глаза вывалились, как два гнилых яблока, язык твой утащила какая-нибудь птица, а мозги сжевали черви. Хотя, кто знает, может это и делает тебя более бессмертным, чем я?.. – продолжил он, раздумывая.
Старик встал с деревянного стула и подошёл к настенным часам. Его взгляд упал на стрелки часов. Самая маленькая, секундная, бежит со всех ног. Минутная, словно взрослый, с должной рациональностью делает размеренные шаги. Часовая, самая крупная, едва заметно движется.
Визмор тяжело вздохнул и закрыл глаза. Открыв их, он увидел, как циферблат начал на его глазах расширяться. Все стрелки побежали в разнобой, цифры в кругу менялись с каждой секундой в хаотичном порядке. Вскоре часы настолько расширились, что зрение Визмора не смогло сфокусироваться, и он видел лишь размытое пятно.
