Свет автомобильных фар с улицы проник в комнату через крохотную щель между занавесками. Бледный узкий луч скользнул по стене, мазнул собою книжный шкаф, перепрыгнув на другую стену робко скользнул по циферблату и пропал.
Стрелки показывали половину второго ночи, Антон всегда гадал, кто и куда может ехать в такой час. Возможно, бодрствуют эти люди, кто бы они ни были, потому что их, как и Антона, мучают совесть и мелкие навязчивые, как мошкара, мыслишки, не дающие покоя. Спать хотелось безумно.
«Я пойду спать, спокойной ночи, не засиживайся допоздна, хорошо?», – сказала она ему мама сонно еще в одиннадцатом часу.
«Хорошо, спокойной ночи», – ответил он ей. Впрочем, он и правда не засиживался, а только ворочался в безуспешных попытках заснуть.
Уличный свет снова, будто бы дразня Антона, осветил часы. Сейчас они показывали ровно два часа ночи. Времени на сон оставалось не так много. Антон заставлял себя, корил, уговаривал, ворочался, ложился и так, и эдак, выбирался на кухню, бродил по коридору, словно сомнамбула, а затем снова возвращался в постель. Нервы были будто бы туго скручены в спираль, и когда напряжение достигло своего пика, жёсткая спираль где-то внутри его головы начала стремительно раскручиваться. Он сдался, ещё не до конца осознавая это, движимый лишь одной навязчивой мыслью, он выбрался из кровати и осторожно, как вор, вышел в коридор. Антон заглянул в комнату к матери. Та крепко спала, ничего не подозревая и едва слышно посапывая.
Антон вернулся в комнату. Он, стоя на коленях у изголовья кровати, копался в спортивной сумке. Нащупав знакомую, им же проделанную прореху, Антон пустил руку под подкладку, которой было выстлано дно сумки. Как только он выудил то, что искал, всё внутри сжалось от страха при звуке открывающейся двери. Антон замер, боясь повернуться, но после длинной паузы бросил в сторону двери короткий взгляд боковым зрением, и, к своему собственному удивлению, не увидел полусонного, немного хмурого лица матери на уровне, где оно предположительно должно было очутиться. Но тут из-за ножки кровати вальяжно вышла рыжая кошка, и села прямо напротив Антона, выжидающе глядя на него. Антон с облегчением выдохнул.
– Напугала ты меня… – он погладил кошку, – Муська, а Муська? Я, конечно, надеюсь, что ты-то никому не расскажешь, и это останется между нами…
