Читать Exuvium - Мерилин Рей

Назойливое, нескончаемое моргание старой, пыльной лампочки в полутёмной палате ничуть не раздражало, не привлекало к себе никакого внимания, так же как и периодическое, частое пищание монитора. Тот стоял на тонкой металлической ножке, напоминал невзрачный, недавно распустившийся отвратительный бутон. Однако смотрели на него обычно чаще и пристальнее, чем на огромные прекрасные букеты, да и искренних эмоций этот «цветочек» повидал немало: и грусть, и радость, и страх. Даже сейчас потухший взгляд, устремлённый в сторону мелькающих цифр, выделяющихся на чёрном экране, постепенно наполнялся надеждой, стоило только увидеть хоть какую-то, пусть и слабую, но положительную динамику жизненных показателей. Одни ровные, ритмичные скачки на прямой зелёной линии, совпадающие с заглушённым писком чего стоили. В таких случаях ни о каком раздражении не шло и речи.

В душном, переполненном специфическими, незнакомыми запахами приближающейся смерти Шелби и очнулась. Покрасневшие серые глаза наконец оторвались от монитора, снова стали метаться по палате, пытаясь зацепиться за то, что, по её мнению, могло принести хоть какое-то облегчение. Светло-зелёные стены с трещинами, покрытые пылью, повидавшие немало чужих слёз, будто устремили на сжавшуюся девушку свои сочувствующие взгляды. Уж они, как никто другой, понимали её в тот момент, когда остальные не могли. Хотя на обшарпанном столе, который, видимо, вытащили работники больницы из пыльной кладовки, стояло множество подношений от местных жителей.

Некоторые приносили небольшие букеты, кто-то – мягкие игрушки, были среди этого обилия безделушек и сладости, завёрнутые в яркие обёртки. Будто от них человеку, висевшему на волоске от смерти могло стать лучше. Шелби до скрежета сжала зубы, будто хотела сейчас ими перегрызть глотку каждому, кто сделал палату похожей на мемориал.

«Выздоравливайте», «Скорейшего выздоровления», «Поднимитесь, шериф Эртон, защитите нас от зла» – надписи на небольших плакатах и записках расплывались во время очередного прилива слёз, и девушка отвернулась, чтобы не видеть их.

– Как же глупо, – прошипела она, позволяя себе злиться. Здесь её никто не слышал, не сочувствовал и не видел такой жалкой.

Единственный человек, который понимал её и искренне любил, сейчас лежал на одной из коек: на той, что стояла ближе к окну. Всего их было три, но остальные две пустовали. А как хотелось, чтобы палата была вовсе свободна от пациентов, а человек с перевязанной головой, бледный, словно мертвец, улыбнулся ей, взял за руку и сказал, что они сейчас вместе пойдут домой. Но изо рта Уильяма Эртона, шерифа города Апостема