Читать Мао Цзэдун - Борис Соколов

Революция – это не званый обед, не литературное творчество, не рисование или вышивание; она не может совершаться так изящно, так спокойно и деликатно, так чинно и учтиво. Революция – это восстание, это насильственный акт одного класса, свергающего власть другого класса (март 1927)[1].

Для совершения революции нужна революционная партия. Без революционной партии, без партии, созданной на основе революционной теории марксизма-ленинизма и в марксистско-ленинском революционном стиле, невозможно привести рабочий класс и широкие народные массы к победе над империализмом и его приспешниками! (Ноябрь 1948 года.)[2]

После уничтожения врагов с оружием в руках все еще останутся враги без оружия в руках, они непременно будут вести против нас отчаянную борьбу, и их ни в коем случае нельзя недооценивать. Если бы мы теперь не ставили и не понимали вопроса так, то допустили бы величайшую ошибку. (15 марта 1949 года)[3]

«Внешне Мао не производил впечатление необычного человека. Волосы у него росли низко надо лбом, делая его похожим на дьяволов, которых в старые времена изображали художники. Никаких особых примет он не имел. Я действительно никогда ничего необычного в его внешности не замечал. Мне он всегда казался довольно обыкновенным, заурядно выглядевшим человеком. Лицо его было немного крупнее обычного, но глаза – совсем небольшие и не пронзительные. Не таились в его взгляде ни хитрость, ни коварство, как иногда пишут. Его нос был плоским, совершенно таким же, как у всех китайцев. Уши имели правильную форму, рот был небольшой, зубы – белые и ровные. Хорошие белые зубы придавали его улыбке очарование, так что никто не мог и вообразить, что на самом деле он не был искренен. Ходил он довольно медленно, как-то широко расставляя ноги, вразвалочку, утиной походкой. Сидел ли он или стоял, движения его тоже были очень замедленными. Он и говорил не торопясь, но, вне всякого сомнения, был одаренным оратором».

Siao-yu. Mao Tse-tung and I were Beggars. Syracuse, 1959. P. 31[4].

«Я начал изучать марксизм, когда мне было уже 28 лет, а до этого я не учил ничего, кроме феодализма и капитализма. Я одно время верил в философию Канта. Я не начинал изучать марксизм и диалектический материализм до тех пор, пока мне не исполнилось 28 лет. До этого я не изучал их, это русские познакомили меня с ними. Меня обучила русская революция 1917 года. До 1917 года я не знал даже, кто такие Маркс и Энгельс. Я знал только имена Наполеона, Вашингтона, Руссо и [Джона Стюарта] Милля. Да еще кое-что из китайского феодализма, например Конфуция и Мэнцзы, и кое-что из капитализма».