Едва забрезжил рассвет сквозь жалюзи, к Юле безжалостно ворвалась головная боль и острым шилом принялась буравить мозг, выковыривая оттуда остатки ночного кошмара.
Светло-серый пластик гораздо уместнее смотрелся бы в каком-нибудь невзрачном офисе, чем в трёхкомнатной квартире, но выбирать женщине сейчас не приходилось.
Шея непроизвольно дёрнулась в попытках уйти от преследований предателя – бывшего мужа. Каждую ночь длинные тонкие пальцы ломаными прутьями не оставляли попытки добраться через сны, так бэушный Марк цеплялся за беглянку.
Юлия, подхваченная вихрем, взмывала ввысь, розги-веточки ломало и уносило ураганом прочь, кошмар повторялся вторую неделю, полоски утра сквозь жалюзи разделяли день и ночь на фрагменты также ровно, как разделилась, разбилась о коварные планы маньяка жизнь на «до» и «после».
Зеркальными осколками расплескалась в лужах, и уже никогда не вернётся в прежнее русло река жизни, неприступными скалами ощетинились её берега, тщетные попытки удержаться, укрыться плотиной надежды, унёс тайфун ненависти и отчаяния, женщине придётся учиться строить новые кордоны.
Суровый мир с жестокими уроками беспощадный и сострадательный одновременно, дал пинка и бережно подхватил в полёте.
Юлия лежала в одинокой постели, пытаясь собраться духом и собрать тело.
Съёмная квартира, – чужая спальня, – смятая постель, – мокрая от слёз подушка, – выцветший колючий плед, и рваной бахромой свисающая на пол простынь, – именно в таком порядке скользил по жизни взгляд и мозг выстраивал слова, – бетонный пол, отголосок незавершённого ремонта блёклым камнем приковывал взор.
Серое утро, серая кровать и серые будни одиночества и страха.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идёт другая драма,
И на этот раз меня уволь, – в голове упрямо транслируется доктор Живаго.
Увы, не пронеслась чаша сия мимо… придется пить взахлёб, всё до последней капли…
Женщина сейчас – открытая рана, кровоточащая боль утихает только среди дневной суеты, ночью невыносимые панические атаки душат без верёвки.
Хозяйская заброшенная ванна встречает парой ветхих тазиков, набитых ненужным хламом, на полу в полном беспорядке взгромоздились старые пластмассовые игрушки вперемешку с флаконами высохших шампуней.
