Пародия по мотивам произведений Ильфа и Петрова. Любые совпадения или аналогии с реальными персонажами являются совершенно случайными.
Вначале мы описывали подобно похождения Золотого Осленка, вдавались в детали, и даже рассказывали о крупной ссоре, возникшей по следующему поводу: убить ли героя романа или оставить в живых? Участь героя решилась жребием. В пивную кружку были положены две бумажки: Веселый Роджер, нарисованный дрожащей рукой, с куриными косточками и 100-долларовая бумажка. В отличии от Остапа Бэндера, прирезанного бритвой своего компаньона Кисы, этому герою повезло – была вытянута стодолларовая бумажка, которая немедленно была обменяна золотую монету иностранного Банка России и спрятана под матрас. Затем на радостях от воцарения героя на императорский престол и усиления грабежа населения по его указам, сопровождаемым стонами героя о горькой участи народа и галопирующей инфляции, монетка была разменяна на палку колбасы и батарею пивных бутылок.
Затем мы стали писать менее подробно. Затем перестали вдаваться в детали. И наконец, писали без воодушевления, фиксируя нескончаемый поток махинаций нашего героя. И вдруг единообразие событий было нарушено.
– Скажите, – спросил нас некий строгий гражданин из числа тех, что признали буржуйскую власть несколько позже Англии и чуть раньше Ирака, – скажите, почему вы пишете смешно? Что за смешки в реконструктивный период? Вы что, с ума сошли? После этого он долго и сердито убеждал нас в том, что сейчас смех вреден.
– Смеяться грешно? – говорил он. – Да, смеяться нельзя! И улыбаться нельзя! Когда я вижу эту новую буржуйскую жизнь, эти сдвиги, достижения, скачки и прорывы, мне не хочется улыбаться, мне хочется молиться!
– Но ведь мы не просто смеемся, – возражали мы. – Наша цель-сатира именно на тех людей, которые не понимают реконструктивного периода.
– Сатира не может быть смешной, – сказал строгий товарищ в КГБшной фуражке, и, подхватив под руку какого-то попа – ворюгу, которого он принял за стопроцентного пролетария, повел его к себе в контору. А по праздникам водил в вертеп разбойников, облобызав полы его золоченного балахона, после придания своему лицу маски «кающейся Магдалины».
