Читать Шоша - Исаак Башевис Зингер

С детства знал я три мертвых языка: древнееврейский, арамейский и идиш (последний некоторые вообще не считают языком) – и воспитывался на культуре еврейского Вавилона – на Талмуде. Хедер[1], где я учился, был просто комнатой, в которой ели и спали, а жена учителя готовила еду. Меня не учили арифметике, географии, истории, физике или химии, но зато объясняли, как поступить с яйцом, если оно снесено в субботу, и как следует совершать жертвоприношение в храме, разрушенном два тысячелетия тому назад. Предки мои поселились в Польше за шесть или семь столетий до моего рождения, однако по-польски я знал лишь несколько слов. Мы жили в Варшаве на Крохмальной улице. Этот район Варшавы можно было бы назвать еврейским гетто, хотя на самом деле евреи той части Польши, которая отошла к России, могли жить где угодно. Я представлял собой анахронизм во всех отношениях, но не знал этого, как не знал и того, что моя дружба с Шошей, дочерью нашей соседки Баси, была чем-то вроде влюбленности. Влюбляться, любить можно было молодым людям, которые позволяют себе курить в субботу, девушкам, которые носят открытые блузки с короткими рукавами. Все эти глупости не для восьмилетнего мальчика из хасидской семьи[2].

Однако меня тянуло к Шоше, и я сбегал из наших комнат и несся к Басе, минуя темные сени, очень часто – так часто, как только мог. Шоша моя ровесница. Но я был вундеркинд, знал многие тексты Мишны и Гемары[3] наизусть, мог одинаково хорошо читать на идиш и на древнееврейском, начинал задумываться о Боге, о Провидении, времени и пространстве, о бесконечности. А на Шошу в нашем доме смотрели как на маленькую дурочку. В девять лет ее можно было принять за шестилетнюю. Родители отдали ее в городскую школу, и она сидела по два года в каждом классе. Светлые волосы Шоши, когда она не заплетала косички, рассыпа́лись по плечам. У нее были голубые глаза, прямой носик, стройная шея. Она походила на мать, а та в юности слыла красавицей. Сестра ее Ипе – моложе Шоши на два года – была темноволосой, как отец. В левой ноге у нее была спица, и она хромала. Тайбеле, самая младшая, была еще совсем крошкой, когда я начал ходить в дом к Басе. Ее только-только отняли от груди, и она все время спала в своей колыбельке.