ПРЕДИСЛОВИЕ
Заранее прошу прощения у ревностных хранителей истории, дотошных лингвистов, филологов и просто любителей «красного словца», а также у верующих всех религий, поборников правды, исторической справедливости и у тех, кому этот роман может показаться скучным и неинтересным.
Прошу учесть, что в первую очередь это – художественное произведение с акцентом на историчность. Многие, конечно, упрекнут автора в том, что роман изобилует сценами насилия. Однако было бы крайней степенью лицемерия умалчивать, сглаживать или подменять жестокие реалии тех эпох, которые отражены в произведении, в угоду впечатлительному читателю.
Если ваши чувства были задеты, помните: я не ставил себе такую цель, а всего лишь хотел передать атмосферу и погрузить вас в события для более яркого восприятия их красок и антуража.
Будет нечестно, если я, движимый эгоизмом, подпишусь под этим произведением единолично. На страницах романа отражены труды многих людей: друзей и близких, которые поддерживали меня; корректора Алины Бенькович; и талантливого во всех сферах искусства Макса Морозова, которому я выражаю отдельную благодарность за иллюстрацию обложки.
Спасибо, что из множества произведений вы, дорогие читатели, выбрали именно мою книгу.
Надеюсь, она вас не разочарует.
Алое солнце стремительно падало за горизонт. Профессор любил это время года. Изнуряющий хамсин отступил, а зимняя сырость, выкручивающая суставы по ночам, еще не пришла. Осенью старик всегда оставлял свой старый автомобиль в гараже и пересаживался на велосипед. Вечерами, когда он возвращался домой после заката, дул прохладный ветер. Но сейчас ему было не до погоды. С самого утра у него болела грудь, отдавая в дрожащую руку. Профессор грустно посмотрел в окно. Сегодня не удастся насладиться свежестью вечернего горного холода. И дело вовсе не в назойливых студентах, которые осаждали небольшой захламленный кабинет своего научного руководителя (до их набегов как минимум еще три месяца), и не в большом количестве учебных часов, одолеть которые профессору в силу возраста с каждым годом становилось все сложнее, и даже не в досаждающем с утра недуге. Причиной того, что профессор все еще оставался в своем кабинете, был мальчик.
Он будто возник из ниоткуда, когда старик складывал конспекты в шкаф. Профессор даже вздрогнул от неожиданности, бросив короткий взгляд на запертую дверь. Больше года петли на двери издавали протяжный скрип, но профессор не торопился их смазывать. Скрип позволял ему спокойно наслаждаться послеобеденным сном и не быть застигнутым врасплох непрошеными гостями. Но в этот раз дверь не скрипнула, однако ребенок спокойно сидел на деревянном стуле посреди кабинета. Или, может, старик был настолько увлечен собственными мыслями, что не услышал характерного звука?
