Читать ПО ЛИНИИ Е - Сергей Ветер Северный

Лунный замок Азиры.

– Жизнь подобна шахматам, прекрасная Азира, – сказал я.

– Вы действительно так считаете, дорогой Рад? – насупилась девушка, внимательно смотря на шахматную доску.

– Всё довольно просто, госпожа Вересова, – говорил я, держа в руке пешку. – Фигуры – это люди, а доска – их жизненный путь. Так вот, жизнь любой фигуры зависит от её хода: то ли она попадёт на чёрную клетку, то ли на белую. Совсем как черные и белые полосы в человеческих судьбах. Иногда фигуре приходится занимать черную клетку, чтобы дольше прожить и, заняв более сильную позицию, победить грозного врага. – Я поставил пешку на доску.

– Дорогой Рад! Простите мне мою дерзость, но Вы говорите так, словно каждая фигура наделена своей волей. А ведь рука и воля игрока управляют шахматами, – девушка иронично улыбнулась, глядя на меня.

Я потер подбородок, не отрывая взгляда от доски.

А задержать взгляд было где. Клетки красного дерева чередовались клетками, покрытыми черным лаком. Тени фигур мрачного войска полностью ложились на клетки и хищными когтями удлинялись к оппонентам. В середине доски четыре клетки занимала медвежья голова: герб Рода Вересовых. Обозначения линий изображены готическим шрифтом, причем они также чередовались красным и черным цветом, словно продолжая шахматные линии. Цифры с заострёнными краями хранили созданную структуру цвета.

Также заслуживали внимания фигуры – произведения гения старого шахматного мастера. Черные фигуры были покрыты лаком, таким же, как и клетки доски. А вот белые фигуры искусно сделаны из кости, возможно из бивней моржа, которая с годами пожелтела.

Я пробегал взглядом по фигурам, то и дело сравнивая противопоставленные войска.

Черные Ладьи – толстобокие башни, кирпичная кладка которых стяжалась спиралью цепи. В воображении рисовался мрачный донжон, в тени которого лежали изувеченные смельчаки, чьи амбиции погибли в обрекающем карканье воронов. Белые Ладьи повторяли контуры древних маяков. Казалось, они окутаны морским туманом и брызгами волн, но мощный луч древнего огня продолжал вселять надежду в сердца мореходов.

Кони белых представали в образах пегасов, расправивших могучие крылья. Кони черных – гарцующие единороги с разметанными гривами. Морды скакунов с вздувшимися венами, наверное, в средневековье, красовались бы на щитах знатных рыцарей. Я мысленно подмечал злобу, нашедшую выход в твердых линиях черного войска.