Земля не остановилась. Всё так же лениво брехал бродячий пёс на улице, шевелилась от сквозняка шторка, а Илюшка, сидящий в детском стульчике, мерно стучал пластиковой ложкой по игрушке. Всё было так же и одновременно необратимо иначе. Просто в один момент вдруг оказалось, что я не нужна своему мужчине. Это было бы даже смешно… если бы не было так грустно.
– Уходи, – сказал он и пожал плечами, стремясь показать, насколько ему все равно. – Я не буду тебя держать. Только…
– Только? – жадно переспросила я.
– Только ты без меня не сможешь. Ты не справишься.
И посмотрел на меня. Глаза в глаза. Его синие. Мои карие – обычные. В его глазах плавало небо. Бескрайний океан. Когда-то мне казалось, что в них можно утонуть. А теперь смотрит на меня, а в его глазах… скука. Ему скучен этот разговор.
И мне хочется кричать. Хочется топать ногами, сбрасывать со стен наши фотографии в золоченых рамках, хочется сделать что-нибудь ужасное. Но я молчу. Я слишком горда. А ещё я боюсь испугать своего ребёнка, он слишком мал для гадостей этого мира. Я – его щит.
– Я сильнее, чем тебе кажется, – ответила я.
А он… рассмеялся. Закурил. Синий дымок расплылся в воздухе полупрозрачным кружевом, переливающимся на свету. Я многое запомню из этого дня – всякую ерунду. И его смех. И горький дым. А Илюшка заплакал… Ребёнок плачет, ему наскучила его игрушка, а я стою и смотрю на его отца. Хочется в последний раз коснуться его щеки рукой. Провести пальцем по губам. Коснуться век, принуждая глаза закрыться. Так хочется, что руки сводит. Я иду на кухню и вынимаю Илюшку из стульчика. Главное – занять руки.
– Ты гордая, – сказал он, вроде бы даже с печалью. – Идеалистка. Глупая.
– Уходи сейчас, – попросила я. – Только…
– Только?
– Я никогда не вернусь.
Он остановился у дверей, обернулся. Какой же он красивый, мой бывший мужчина! И мне бы хотелось сказать, что я жалею обо всем что было, но тогда бы я солгала. Приди он, позови, возьми меня за руку, я пошла бы за ним, даже зная, что через несколько лет все закончится бессмысленным разговором в холодной квартире.
– Я знаю, – мягко улыбнулся он.
И он ушёл, мужчина, от которого я родила сына. Я метнулась к окну и смотрела в его спину до тех пор, пока он не скрылся за углом соседнего дома. Отстранённо подумала – вот сейчас можно и заплакать. Никто не увидит. Просто обниму Илюшку и мы поплачем вместе. Но… слез не было. Ярость была, а слез нет. Глухая такая ярость, беспомощная. Когда нужно что-то делать, а ты не знаешь что.
