Глава 1. Смерть Ларисы Максимовой
«Я это пережил! И сейчас, две недели спустя, начинаю понимать, что не сойду с ума, не повешусь, не дам сгноить себя на каторге из-за крови бешеного пса. Пусть моя душа больше не видит света, и мир затянулся чернотой – но я живу. И даже знаю, чем наполнить невыносимые дни. Дневник подвернулся под руку случайно, я раскрыл его… вот вновь пишу. Теперь у меня есть цель – я растопчу змею, а там будь что будет…»
Сколько ни силься, но слезы горя пробьются сквозь сомкнутые ресницы, если им тесно в душе. Быстро смахнув их, темноволосый молодой человек резко отодвинул толстую, обернутую кожей тетрадь. Отброшенное перо запачкало чернилами недописанную страницу…
В дневнике оставались пропуски. На белые листы не легла черными строчками самая темная страница жизни. Писать о том, что произошло тогда, не получалось – сердце запрещало. Да и смысла не было – страшный вечер на всю жизнь врезался в память Аркадия Максимова.
***
Тот мартовский вечер терзал их запоздалым мокрым снегом и весьма неприятным ветром – Аркашу и друга его Дениса Агеева. А приятели и рады были побороться с некстати вернувшейся зимой. Весело скользили в переулках в темноте по раскисшему снежному месиву – нараспашку, шапки набекрень. И Аркаша, сам едва державшийся на ногах, то и дело ловил под локоть хохочущего Агеева, рывком помогая ему обрести равновесие.
– Нет, Денис, – фыркал Аркадий, – ты скоро… тебя скоро… просто в темном углу поймают и вздуют…
И он прыснул как мальчишка, вспомнив последнюю жареную статейку «Д. А.».
– Э, нет! Ты… что же ты думаешь… – несмотря на то, что Агеев едва держался на ногах, язык его работал неплохо. – Журналистика, друг мой – тонкое дело. Виртуозное искусство! Все равно что ваша литература… да только романчиками со стихами состояние не наживешь, если не улыбнется фортуна, а газета – да… Но искусство нужно. Ты понимаешь? Я ж не вру, я сочиняю сюжет… Вдохновенно!
Он восторженно икнул.
– Врешь, все ты врешь, всегда врешь… – не слушал Аркаша.
Агеев вдруг обиделся.
– Да что ты понимаешь, ты… сыщик! Скажи, где… где в твоей службе хоть чуток творческого вдохновения? Это только в книжках бывает… Шерлок Холмс ты наш!.. А мы, того… Куда сейчас? К тебе, что ли?
– Ко мне, – бездумно ответил Аркадий, тащивший приятеля под локоть. И молодые люди, мокрые от весеннего снега, свернули на освещенный проспект. В дом Максимова ввалились в обнимку, в уютном тепле сразу потеряли последнюю устойчивость. Полусонная Анфиса, впуская барина с гостем, даже зевок прихлопнула, удивленная – редко серьезного Аркадия Николаевича можно было узреть в подобном виде. У Аркаши же сладко кружилась голова.
