Пролог
В котором пахнет пряностями, а лучам отведена роль будильника
Сыграть бы сейчас восторженно осторожную нежность высоких мелодий; выцарапать эмоции восхищением наружу, засмотревшись на тающую, едва угадываемую земную даль…
«Как мне хочется разбудить тебя, друг, чтобы ты вытащил плечи из-под пледа; распрямил спины – и собственную, и своего сиденья; забавно зевнул – словно ты доволен, воскрес и поверил в будущее; а затем всего-навсего, пусть и сквозь тень моего профиля, прочитал бы рассвет через иллюминатор», – Олег мысленно переставлял несказанные слова, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не беспокоить пассажиров воплем «Вставай, ублюдок, а то пропустишь такое!!!»
Он, скривившись, повернул голову: товарищ по-прежнему дремал под маской.
Крыло постепенно светлело, отражая тёплые лучи. В салоне же повеяло апельсиновым соком и круассанами.
«Cолнечным драконам – зайцы слишком маленькие – определённо стоит увеличить нам яркость».
Поползни рассеивающихся огней уступали места пробивным проблескам, выстраивающимся в очередь – раскрашивать облачные бока.
Он жадно вглядывался в окно, игнорируя усталость и ранний час. И чувствовал себя владыкой. Как минимум, неба. Как максимум, жизни.
«Всё то, что имеет теперь значение – начало нового. Оно будет таким, как я хочу. Обещаю, чувствую, знаю».
Салон наливался заревом цвета и дня. Тихие каблуки стюардесс, увлечённые фильмами взоры, дети, нервно ищущие туалет – всё обретало то ли закатные, то ли свежие оттенки. Казалось, тело самолёта покрыл румянец, угадываемый в августовских яблоках.
– Юра, Юра! – не выдержал Олег, наблюдающий за пробуждением высоты. Ему нравилось всё: и смелость освещения, и ожидаемый, могущественный прилив бодрости, и предвкушение чуда. Интересно, о чём думают снаружи, когда видят их «зигзаги»?.. Смеются? Гадают по «забываемой» полосе? Цитируют философов? Держатся за руки?
«Если он не увидит это зрелище, я себе я этого не прощу».
– Чё? – фыркнул Юра, резко распрямившись. Если бы лицо его возможно было разгадать, оно выражало бы непонимание и злобу.
