Она облажалась.
С неба, словно натертый на мелкую терку пармезан, падал снег и сразу же таял, стоило ему только коснуться мокрого асфальта, оставлял на покрасневших от холода щеках капли. Ветер, сырой и пронизывающий, забирался под куртку, заставляя сутулиться в попытках сохранить остатки тепла.
Эмили облажалась снова.
Она стояла на крыльце отеля и смотрела через дорогу, сквозь поток медленно ползущих и отчаянно гудящих машин, на кофейню. Он был последним в списке, а на счету электронного кошелька не хватало даже на чашку американо.
Это было фиаско. Абсолютное и беспощадное, подводящее итог десяти лет упорной работы. Два года языковой школы и репетиторов, три в магистратуре и пять… Ладно, около пяти лет в Гранд Отеле Тантай на позиции менеджера по работе с почетными персонами. Почти три тысячи шестьсот пятьдесят дней бесконечной гонки. За чем? За успехом? Деньгами? Счастьем?
К своим тридцати Эмили уже поняла, что последнее – лишь череда мимолетных мгновений, чаще всего не зависящих от нас самих. Что же касается успеха… Еще пару месяцев назад ее можно было назвать успешной. С натяжкой, но все же: три года подряд она становилась обладателем увесистой награды в виде стеклянной пирамиды, как лучший работник. Ею гордились. Показывали гостям, как чудо. Иностранка. Блондинка с голубыми глазами. И ничего страшного, что волосы, темно-русые от природы, на самом деле были крашенными, а лазурный оттенок радужке придавали линзы. А еще она умела улыбаться так, что каждый из посетителей и постояльцев думал, что эта особенная улыбка именно для него, единственного. И за это ее любили: и забежавшая на обеденную лапшу в перерыве между партиями маджонга бабушка, и мэр города, явившийся на очередное заседание чиновников.
А потом она совершила ошибку, которая перечеркнула все. И глаза, и волосы, и даже улыбку.
* * *
– Отстираете? – с мольбой в глазах Эмили обратилась к тетушке из прачечной.
Та повертела в руках форменную блузку с пятном от кофе и неодобрительно зацокала языком, покачивая головой, словно болванчик.
– Конечно.
Эми поблагодарила тетушку, вернулась в женскую раздевалку, наполненную паром душевой, и достала из своего шкафчика сменную, провонявшую потом, блузку, которую она не успела сдать вчера – ужин инвесторов ожидаемо закончился слишком поздно. Что ж, придется потерпеть. Если бы не та слепая курица, что чуть не сбила ее на байке… Большой палец у основания и часть ладони до сих пор жгло от пролитого напитка.
