– Христиане. Ударят по щеке – подставь другую. Как вообще подобное стало популярным? – Презрительно хмыкнул огромный воин, вытирая запёкшуюся кровь с клинка не менее массивной секиры. – Эта религия делает людей слабыми.
Воин смачно плюнул за борт ушкуя.
Солнце ещё не поднялось над морской гладью, но тьма уже отступала. Попутный ветер хлопал полотном паруса, трещал деревянными балиспасами и хрустел натянутыми верёвками, гоня судно вперёд.
Ушкуй, обременённый грузом словно нож резал гладь моря, спеша домой, на север.
Волны с шумом возмущались брызгами и кровоточили белой пеной под натиском деревянного судна, набитого саксонским златом и серебром.
Старый, почти облысевший викинг, сидящий напротив, лишь улыбнулся, продолжая перебирать ручки засушенных трав.
– Молод ты просто, Хеген, молод и глуп. Вспомни, как бился тот тщедушный сакс. У него не было ни злата, ни скота. Но он один стоял против шести наших.
– Ты про того, крестьянина, что вилами ранил ярла? Башку-то ему всё равно я снёс.
Воин смочил тряпку в багровой от крови воде деревянной кадки и снова принялся оттирать топор.
– Снёс, но ярл даровал его женщине жизнь. Её даже пальцем никто не тронул. За это тот крестьянин и сражался. А значит, и битву свою он выиграл. Не религия делает людей слабыми или сильными. Чем больше человек имеет, тем сильнее его страх это потерять. Богатство – вот настоящий источник слабости. А любовь – источник силы.
– Какой ты нудный, Эрик. Как моё отношение к женщинам может сделать меня сильнее? Если только она Валькирия…
– Ни одна из небесных воительниц не обратит на тебя внимания, – усмехнулся Эрик, чем вызвал явное негодование гиганта.
Тот отбросил тряпки и вскочил на ноги, занося топор, но кинжал пожилого лекаря был быстрее и, сверкнув сталью, упёрся в горло противника. Голос Эрика стал суровым и жёстким.
– Сядь, щенок, ещё раз дёрнешься, снесу твою тупую башку, как шляпку у гриба.
На шум обернулось ещё несколько викингов.
Глаза Эрика, голубые, как чистое летнее небо, горели огнём, в них не было ни страха перед могучим гигантом и ни намёка на пощаду.
Лишь безразличие палача, или матёрого хищника. Хегена вдруг охватила паника. Холодок пробежал по телу, парализуя конечности. Словно сама Хель взглянула на него через глаза Эрика.
– Остынь, убери кинжал. Впереди не одна битва, Хеген ещё пригодится. Я прошу за своего воина, прости его. – Голос ярла несмотря на кровавые повязки вокруг груди, звучал зычно и властно. Пожилой лекарь повиновался. Ярл повернулся к гиганту.
