Глава 1: Что же в итоге эволюции?
Жизнь – маятник, теория маятника.
Эрос и Тонатос идут рука об руку, так как секс и любовь – противоположность логичному "а зачем умирать?" инстинкту самосохранения (не животному – "дааайте, дааайте")…
Умирать приятно до кончины в двух смыслах, выздоравливать неприятно.
Внутри есть "как" демон саморазвития – конфликт животной части с обществом, что знает, что просаживать здоровье, включая секс и наркотики, приятнее, чем отходить от них…
Ты ловишь посылы тяги и подаёшь сигнал памятью, что "не время", от чего ОНО начинает гневно "качать маятник" требуя… Отсюда даже рефлексы (как сглатывание от вида распития алкоголя, возбуждение от вида секса или особенно измены).
Секс родителей первый застуканный не психотравма? Это мечта у ОНО, как и ментальная измена, как адово-райский и райско-адовый (в разных комбинациях) порно сон от ада до небес, изменяя со всей вселенной, с заразными трупами или твоими врагами (отсюда весь спектр извращений), а лучше для фантазий ОНО, еле заметных тебе, но быстро прогоняемых ассоциациями к любой тяге – это ВСЁ предательство.
Для ОНО – ты не "зверь", не на равных (там сознание не может сравнить, лишь злиться, что не сумело повлиять ввиду вышеописанных причин).
Сверх_ОНО – учится, знай учи… Но будучи "ближе к телу" и откалываясь (сперва ремнём по жопе в детстве) от общества – ты виноват, что не в хосписе на наркоте пожизненно, не объяснишь, что ресурсы организма ограниченны и не получится без повышения дозы не давая выздоравливать – умрёшь (для ОНО любая зацепка как рай и ад хороши, чем религии и манипулируют.
Глава 2: Безысходность – как движущее и тормозящее.
Тёмно-тёмно синяя безысходность.
Если по теории "записи жизни" (ну и коридор развития, заложенный и корректируемый по нации политикой и религией), прогоняются тревоги вариантов, как проблемы жизни во снах, только за всю жизнь (а сам Тонатос – сужающееся горлышко саморазвития, только предопределено службой гнезду)… В конце попадаешь в тёмно-тёмно синюю комнату, где умер, с моментом в гроб/прах, а там, от комнаты до распада – как руки к солнцу, но к луне, которой сразу нет… И вселенская тоска… И навсегда… И больше ничего нет, даже чувства своего тела в этом стабильно гаснущем тёмно-тёмно синим пристанищем, ощущаемым комнатой, а потом собой…
