За синими морями, за высокими горами, за бескрайними полями стоит стеной – не шелохнётся дивный лес. Не зелен, не чёрен, а будто бы серебристой пылью присыпан – листья кружевные, стволы резные, трава шёлковая, да всё словно неживое. Не ведут к нему ни дороги, ни тропинки.
Бывало, забредёт в те края путник, удивится неземной красоте, да всё равно в лес не зайдёт. Сожмёт его сердце тревога, окатит ледяной волной страх – и бросится прохожий прочь.
Даже птицы над зачарованным местом не летают. Лишь однажды глупый безрассудный стриж отважился разведать, что за лесом спрятано. Метнулся он молнией над сумеречной чащей и попал в белую долину. А в долине той, словно айсберг, высился чудный дворец. И так сверкали в солнечных лучах его ледяные стены, что глазам было больно.
– Вот же небывальщина, – присвистнул стриж. – Лето на дворе, а тут будто снег да лёд.
И так птахе тягостно вдруг стало, словно вот-вот беда на него какая обрушится.
Прошмыгнул он мимо тёмных окон, кося любопытным глазом. И то ли в самом деле было, то ли со страху привиделось – сидел в огромном зале на троне снеговик.
Тут стриж от ужаса чуть не забыл, как летать. Еле-еле выбрался из долины, из последних сил над лесом пролетел и едва ли не замертво упал в траву по другую сторону.
– Смотрите, смотрите, – зашумели птицы, бросившись к бедолаге. – Стриж побелел!
Три дня отпаивали его ключевой водой, а на четвёртый очнулся стриж и рассказал всё, что видел.
– Не надо было туда летать, – неожиданно подал голос старый филин. – Гиблое место. Не даром оно волшебным лесом окружено. Да и дороги ко дворцу нет. Ясно же – неспроста!
– Дедушка филин, – загомонили птицы. – Ты ведь давно на земле живёшь, столько всего знаешь! Расскажи про дворец!
– Эх вы, птахи неразумные, – махнул крылом филин. – Есть тайны, про которые лучше ничего не знать. На стрижа гляньте – хорошо, что жив остался, да только теперь всегда быть ему седым. Зачем вам слушать про то, что от вас скрыто?
Лукавил филин. Ему, старому, страсть как нравилось быть в центре внимания. Да и тайна, которую он сотни лет скрывал, уж очень тяготила. Столько времени прошло, можно и рассказать, чтобы малышне неповадно было в опасные места соваться. Но филин ещё некоторое время топорщил перья, хмурился и крутил ушастой головой, позволяя себя уговаривать.
