На улицах было пусто. Дома военного городка, белые и желтые, были в россыпи мелких трещин. Плотно зашторенные окна, грязные, показывали отсутствие обитателей в большей части квартир. В одном из окон горела настольная лампа, и дымок от сигареты просачивался в щель между оконными рамами и уносился осенним воздухом на площадь. По площади, прямиком с утреннего поезда, шел молодой мужчина. Он шел к дому, в окне которого тускло горела лампа. Запрокинув голову, посмотрел в окно. Штора в окне шевельнулась, и седая голова прислонилась к стеклу. Старик прищурил глаза, силясь рассмотреть силуэт в утреннем сентябрьском тумане. Он затушил сигарету и протер запотевшее стекло. «Неужели?» – подумал он.
Человек внизу рассмеялся и в два шага преодолел расстояние, отделявшее его от подъезда, взбежал на последний, четвертый этаж, и стиснул в объятиях немолодого уже отца, вышедшего ему навстречу.
– Как там, Тима? – спросил отец сына после нескольких минут молчания, когда они сели, наконец, выпить чаю. Тимур попытался разгрызть черствый пряник и отложил его.
– Бестолку. Никак. Все, как всегда, сам знаешь. Сейчас мы выигрываем на ближнем фронте, нас скоро перекинут на дальний. Пока тишина. Дали время побыть с родными. Скажи лучше, ты как, здоров?
– Здоров. Надоели мне эти войны. Какой смысл во всех этих технологиях, если все знания имеют цель только одну – захват и оборона. Мы не стали жить дольше. Не стали жить лучше. Только и видим, как наши дети уходят вслед за зовом борьбы. Я умру и не увижу твоего счастья.
– Ты сильно утрируешь, пап. Я счастлив бороться за права землян и вселенское благополучие. Кстати, о технологиях. Смотри, у меня новая нога.
Тимур поднял штанину, демонстрируя обтянутый силиконом протез. Нога выглядела совсем как настоящая, но без волосяного покрова.
– Была бы у меня такая нога без наших технологий?
– У тебя была бы своя нога без войны.
– Ладно, забудь, пап. А вот о счастье скажу вот еще что. На Стонксе, землеподобной планете, у нас была вынужденная остановка. Технологии Стонкса подобны двадцатому тысячелетию нашей планеты. Планета технологичная, но до нас ей еще далеко.
– Может быть, наоборот – нам до нее безвозвратно далеко. Военизированное настоящее – это, скорее, закат, а не рассвет нашего времени. Но я не буду с тобой спорить, в чем же там счастье?
