1
Я пишу этот мемуар для тебя, мой сменщик, мой далёкий и незнакомый я сам. Да-да, очень старый дед обращается к себе молодому. Сейчас это трудно понять, а ты и не пытайся. Я, ты и мы, и ещё точно не знаю сколько нас, по воле Центра закольцованы временем. И меняем друг друга на ответственном посту. Я был первым, с кого началась эта невероятная история. Наберись терпения и ты узнаешь как появился последний чародей.
Конечно, твоя вахта пройдёт совсем по-другому, но ты должен знать обо мне. Пусть это станет традицией, а в вахтенном журнале появится и твоя история для очередного сменщика. Когда закончится циклический круг, пройдёт неопределенное колличество времени и ты снова попадёшь сюда, узнаешь всё о себе и даже больше. Пусть в содержании этой многотомной жизненной эпопеи появятся мемуары не только меня, Оправданга Первого, но и Второго, и Пятого, и Десятого. Пусть этот журнал всё-таки даст ответ на вопрос: «Для чего это было нужно?». Я лично так и не понял.
***
Меня зовут, вернее звали, Николай Мамочкин. Сейчас я ношу другое имя. Попробую рассказать всё, как было, не нарушая хронологию событий, положив одну руку на условную библию, а другую на сердце. Кстати, не лгать и зрить в корень мне досталось от предков греческого происхождения. Говорят, мой пращур много путешествовал, жил в Сиракузах и был писарем у самого Архимеда. Все черновики и каракули, чертежи и закорючки учёного он терпеливо заносил гусиным пером на пергамент. А когда великий инженер крикнул своё знаменитое: «Эврика!», выскочил из ванны и голый побежал по улице, писарь бросился следом, еле догнал, протянул покрывало-тОгу и пристыдил учёного: «Прикройся, Архи. Люди кругом. Срамота какая».
Извиняюсь, отвлёкся. Так вот происхождение. Не знаю, с кем, когда и как мой древний родственник сожительствовал, но на сто процентов уверен, что всему виной сицилийские гены. И способность бесконтрольно творить чудеса передалась оттуда. Этот феномен, как змея, незаметно заполз в мой организм, свил гнездо и отложил яйца.
Я тогда работал внешкором в одной провинциальной газетёнке и разъезжал по району в поисках свежих новостей. Во время обеда в местной забегаловке познакомился с официанткой. Милая барышня средних лет, улыбчивая и слегка в теле, разрешила вечером ее проводить домой. Всю дорогу мы увлечённо беседовали, шутили и смеялись. Я почувствовал родственную душу и примагнитился. В конце прогулки защекотала мысль – «это моё». И я напросился на чай. Так и остался. Ее звали Роза. А я иногда называл подругу ласково: «Роза-берёза». Очень хотел ей оду в стихах посвятить, но не успел.
