Ночь для меня – это время встречи со старыми знакомыми, которых я будто вижу во сне. Но это вовсе не сон, а погружение в прошлое, чтобы проснуться и прожить следующий день.
Я знаю каждого из ночных гостей. Называю их братьями; помню имена всех до единого. Братья всегда откровенны со мной. И они знают обо мне всякую мелочь. Среди нас нет тайны; нам нечего скрывать друг от друга, потому что пятьдесят ночных гостей – это и есть Я, только в прошлом.
Погружаясь в сон, я всегда слышу хлопотливые голоса. Все голоса бойкие, заботливые. Иногда они перебивают друг друга, но никогда ссорятся. Старшему голосу – уже тысячу лет. Самому молодому, что напористей прочих даёт указания – нет и сорока. Голоса предупреждают меня, как встретить утро. Они советуют, во сколько проснуться, что съесть на завтрак, как перейти дорогу, кого избегать на работе. Фантомы из прошлого не сплетники и не трусы – они лишь сражаются за моё будущее, будто на кону стоит их собственная жизнь. Братских голосов ровно пятьдесят. И все пятьдесят – это Я.
Солнечные лучи всегда разгоняют наше собрание, оставляя лишь алгоритм моих действий для нового дня. И чтобы выжить, надо следовать ночному плану и никогда не сбиваться с начертанного пути.
Весь день я выполняю задание. А дожив до ночи, снова погружаюсь в сон и вижу себя в прошлом, – и пятьдесят Я заново строят план, чтобы прожить следующий день и не умереть.
***
Моё отношение к смерти…
Кто-то боится умереть. Иные прогоняют страх и живут в зоне риска, как вечные камни. Есть и такие, что сами ищут встречи с неизбежностью. Но за тысячелетний опыт я ни разу не видел, как выглядит сама смерть… На мой взгляд – она безлика. Никто из меня пятидесяти не встречался с ней, чтобы поболтать перед тем, как уйти в пустоту. Смерть накрывала всегда мгновенно, и не было времени, чтобы разглядеть её красоту или уродство. Она точно безлика…
Перед тем как умереть, я всегда боролся…
Бег, тревога, погоня. В меня летели стрелы, топоры, пули, ножи или камни. Меня настигало роковое оружие, и я погружался во мрак.
Кем только я не был, как только не умирал. Я уходил мучительно, храбро, в панике и даже в пьяном танце. Я проваливался под землю, тонул в реке и горел в агонии, будто по венам пускали обжигающую кислоту. На смену свету и боли всегда приходила тьма, чтобы возродиться плачем ребёнка и новым рассветом, прибавляя нового Я.
