ГЛАВА 1. «Катя – Катерина»
… – Вот так, Катя – Катерина! – сказала, тяжело и горько вздохнув, Катина мама, поправляя на груди полы застиранного, некогда ярко-красного махрового халата. Сейчас халат выглядел ужасно, как, впрочем, и сама Катина мама, Светлана Васильевна Лебедева. Как и халат, который был сейчас на ней, Светлана знала лучшие времена. Ее опухшее от похмелья лицо еще сохранило остатки былой красоты. А спутанные светлые волосы до плеч напоминали о том, что сравнительно недавно, Света была красавицей из красавиц. Сейчас же, от многолетнего пьянства, некогда стройная и подтянутая, фигура Светлана, ссохлась почти до состояния мумии, и халат болтался на ней, как на огородном пугале. Катя – ее дочь десяти лет, стояла рядом со столом на кухне, среди полнейшего бардака. На покрытой отвратительными жирными пятнами, плите, высилась пирамида из грязных кастрюль. В эмалированной мойке, ржавой и криво сидящей в покосившейся тумбе, лежали тарелки, покрытые остатками еды. Некоторые уже зацвели зеленым пушком плесени. Линолеум на полу, некогда светло – зеленый, сейчас был в черных пятнах и жирных разводах. Стол, за которым сидела Светлана, шатался и грозился в любой момент развалиться. На столе стояла бутылка водки – единственный чистый предмет на этой страшной кухне с пыльным окном, сквозь которое, казалось, солнечный свет пробивается с большим трудом. Впечатление усиливала грязная желтая занавеска, висевшая на натянутой леске. Рядом с бутылкой водки на столе стояла банка, якобы свиной, а по факту, соевой, дешевой тушенки и полбуханки черного хлеба. Светлана время от времени отрезала тупым ножом от буханки ломти хлеба, алюминиевой погнутой вилкой накладывала на хлеб куски сои в каких-то розовых соплях, выпивала водку из эмалированной кружки с нарисованным петушком, вздыхала и закусывала. Иногда Катя, стоящая около стола, той же вилкой, доставала из банки пару кусочков тушенки и ела, отщипывая от буханки кусочки хлеба. Мама рассказывала Кате, какая красивая и озорная она была в молодости. Точнее, она рассказывала это все не дочери, а себе, вспоминая о загубленной жизни своей и Катиной, и мучаясь от пьяной вины. Когда тоска накатывала на Светлану в полную силу, она доставала из кармана халата мятую пачку дешевых сигарет без фильтра и закуривала. Катя в это время морщилась и пыталась уйти с кухни, но голод удерживал ее возле банки тушенки. Вообще, детство у Кати было вот таким – грязным, пропитанным запахом перегара, дымом дешевых сигарет и пьяными невнятными речами ее матери, которая пила уже лет пять. Единственной радостью в жизни Кати была школа, в которую она ходила с огромным удовольствием. Но сегодня было воскресенье, а значит, в школу не нужно было идти. И поэтому Катя не знала, чем заняться. Игрушек у нее не было, а из развлечений на сегодня была вот эта возможность поесть соевой тушенки с черным хлебом, запивая водой из-под крана. А еще она слушала спутанный рассказ матери, из которого узнала, что в молодости мама ее мечтала стать учительницей и даже окончила институт по специальности «Учитель русского языка и литературы», но потом вышла замуж «За этого козла винторого» и родилась Катя. Из-за этого пришлось расстаться с мечтой, пойти работать сначала водительницей трамвая, потом, из-за пьянки, контролером, а сейчас же Светлана работала техничкой в троллейбусно-трамвайном парке. Держали ее на этом месте только потому, что никто больше в миллионном городе, не хотел идти на такую работу – мыть трамваи и троллейбусы в конце рабочего дня. Жили Лебедевы в городе Пермь, в отдаленном районе под забавным названием «Второй Участок», в двухкомнатной хрущевке, которая досталась Светлане от ее матери. И вот сейчас Светлана сидела на грязной кухне, пила водку и закусывала дрянной тушенкой, жалуясь своей маленькой дочери на свою, как она выразилась, погнутую, жизнь, обвиняя в том, что жизнь получилась не совсем такой, о которой мечталось, весь белый свет: мать, за то, что умерла, и оставила одну, мужа, который был любителем нет-нет, да и изменить Светлане, Катю – за то, что родилась, и из-за которой пришлось расстаться с мечтой быть учительницей. Светлана называла дочь Катя – Катерина вот в такие вот «лирические» моменты их пасмурной жизни, но чаще она звала ее «Катушка», или «Кошка» Кате не очень нравились эти прозвища, но она терпела, так как понимала своим детским умом, что маму лучше не раздражать, когда она пьяная. А пьяной мама была почти всегда. На спине Кати еще не зажили синяки от электрического удлинителя, которым Светлана избила дочь за то, что та заигралась с подружками на улице и вернулась домой около десяти вечера. Потому что пьяная Светлана была злой, агрессивной и готовой ударить кого угодно, кто причинял ей неудобства. Чаще всего, естественно, под рукой оказывалась дочка. И поэтому Катя почти всегда ходила в синяках.
