– Не жди многого, и тогда будет легче, – говорила старая бабка Вереск, подслеповато приглядываясь к моей коже, и вырывая щипцами очередной волос. – Тиульбы жестокие и закаленные воины, они не добиваются любви, а приходят и берут, что им надо. А уж повелитель у народа – всегда таков, что преумножает эти качества многократно.
– Уй! – пискнула я, когда она уже в сотый раз больно прищипнула кожу.
– Что ж поделать, – вместо извинений говорила она, – если уж самой старой положено собирать молодую невесту. А глаза мои давно потеряли свою зоркость. Тебя мы берегли, Цветочек, от дурных мыслей, от случайных взглядов, от опасных свиданий, от лишних разговоров, что могли породить никчемные домыслы… Ни одна из дев Дивеллона так зорко не охранялась, как ты. И если вожаку тиульбов нужна первозданная чистота, какая только может быть на этом свете, он ее получит. Дивеллон никогда не обманывает тех, кто готов защитить его от беды. Так повелось издревле, что сила наша не в воинах, а в чистоте. И сейчас тиульбы готовы за тебя отдавать свои жизни, сохраняя их нашим сынам и дочерям.
В комнате было прохладно, а мне приходилось лежать на постели у окна совсем обнаженной, чтобы Вереск не пропустила ни одного волоса.
– Но что будет потом, когда они заберут меня из дома, и я останусь на этой суровой земле совсем одна?
– Никто не может этого знать, моя девочка, – Вереск отвернулась, будто ей захотелось кашлянуть, но я-то знала, что она пытается скрыть предательскую слезинку. Ей было меня жаль.
И от этого вокруг моего сердца сжимался тяжелый железный обруч.
– Что из себя представляет этот Айволин Дегориан мне неизвестно, кроме того, что он обещал нам за принцессу Дивеллона свою защиту… Каков он: добр или зол, весел или угрюм – того не ведаю. Знаю лишь, что у тиульбов женщина, выходя замуж, попадает полностью во владение супруга. И как только опустит муж полог семейного ложа, отныне она должна во всем ему угождать и повиноваться. Даже если будет он жесток, она не смеет никому жаловаться на свою горькую долю. Ее же, бедную, осудят первой.
Я тут уже и вовсе всхлипнула, даже не пытаясь сдержать слез.
– Ну полно, полно тебе, не для того я тебе этого говорила, чтобы ты слезы заранее лила, – погладила жесткой рукой меня старуха. – Хотя лучше поплачь здесь и сейчас. Но как только выйдешь из этой комнаты – больше ни одной слезинки. Никогда. С того момента будешь ты уже не наш Цветочек, Иммериль. Не ты за нами будешь, а мы укроемся за тобой, вся наша долина и люди ее населяющие, когда ненавистные аторхи придут за нашими землями, нашими домами, нашей кровью… Мы все посмотрим на тебя с надеждой.
