Роскошный банкетный зал сиял огнями, отражаясь в бокалах с шампанским, которые ловко разносили официанты между гостями в элегантных нарядах. Тихая мелодия ненавязчиво заполняла пространство, создавая атмосферу праздника. Поводом для торжества стало успешное завершение амбициозного проекта, ставшего новой вершиной в истории компании. На сцене, купаясь в свете софитов, стоял Андрей Волков. В его руках, словно символ триумфа, покоилась награда – тяжелый, отливающий золотом ключ от нового здания, возведённого в рекордные сроки. Его речь, обращенная к партнерам и сотрудникам, звучала уверенно и проникновенно. Он благодарил каждого за вклад в общее дело, его голос, усиленный микрофоном, вибрировал от искренней гордости. Зал взрывался аплодисментами, вспышки фотокамер озаряли лицо Волкова, подчеркивая его успех. Но среди ликующей толпы, затерявшись в праздничном блеске, скрывался чей-то тяжелый, исполненный ненависти взгляд. На долю секунды он встретился с глазами Андрея, оставив после себя неприятный, холодящий осадок. Кто это был? Завистливый конкурент? Обиженный сотрудник? Или кто-то ещё, чьи мотивы пока оставались загадкой? Торжество продолжалось, но после церемонии, когда шум стих, к Волкову подошел мужчина в строгом костюме. Он наклонился к Андрею и что-то прошептал ему на ухо. Слова потерялись в музыке, но выражение лица Волкова резко изменилось. Уверенность испарилась, сменившись тенью беспокойства, а может быть, даже страха. В руках Андрей все еще сжимал подарок – элегантные запонки с миниатюрными копиями того самого золотого ключа. Этот небольшой, казалось бы, незначительный предмет, вскоре станет ключевой уликой, связывающей блестящий триумф с грядущей трагедией.
За окном завывал ветер, хлестал дождь, превращая ночной город в размытое полотно теней и бликов. В роскошном пентхаусе Андрея Волкова царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь шорохом развевающихся на ветру штор. Тело Волкова лежало на полу кабинета, безжизненное, застывшее в неестественной позе. Открытое окно, раскачивающиеся шторы – всё создавало ощущение беспокойства, словно кто-то торопливо покинул комнату, спасаясь бегством. На массивном столе из красного дерева царил хаос: разбросанные документы, перевёрнутый стакан с остатками виски, осколки разбитой фотографии, на которой Волков сиял, сжимая в руке те самые запонки с гравировкой. Сквозь тишину пробивались звуки классической музыки, доносившиеся из соседней комнаты, – нелепый, диссонирующий контраст с мрачной картиной смерти. В этом царстве теней и тревожной тишины появился Максим Краснов. Он двигался размеренно, внимательно осматривая каждый сантиметр кабинета. Задавал короткие, точные вопросы полицейским, изучал каждый предмет, словно пытаясь собрать воедино рассыпавшиеся фрагменты мозаики. В его руках – предсмертная записка, написанная неровным, дрожащим почерком. Но Максим скептически хмыкнул – версия о самоубийстве казалась ему слишком простой, слишком очевидной. Его взгляд зацепился за детали, которые другие могли бы счесть незначительными: неестественное положение тела, отсутствие отпечатков пальцев на ручке, которой, предположительно, была написана записка. Максим присел рядом с телом, внимательно изучая запонки на рукавах Волкова. Это было только начало долгого и опасного расследования.
